Павел Климкин: для Путина переговоры по Донбассу — это вообще не о Донбассе (УП)

Год после «нормандского саммита» в Париже не приблизил нас к деоккупации Донбасса. Весь процесс переговоров и консультаций превратился в смесь стагнации и имитации. Шаги «навстречу» России не работают, а шаги вне четкой стратегии работают скорее на Россию — у нее появляется возможность ими манипулировать и обвинять нас в непоследовательности.

Хрупкое прекращение огня является важным, но оно выполняется только потому, что это тактически выгодно Кремлю и позволяет ему проталкивать свой сценарий политических шагов на фоне «вроде улучшения безопасности». Для нас это возможность спасти жизни наших солдат, для России — средство для достижения своих целей и в любой момент она может все изменить.

Тактическая согласие на так называемую формулу Штайнмайера, которая сделала возможным проведения Парижского саммита, привела к стратегической ловушке, позволив Кремлю блокировать наше видение последовательности шагов урегулирования и гарантий их выполнения и, в конце концов, просто блокировать дальнейшие контакты высокого уровня со ссылкой на невыполнение договоренностей саммита.

В Кремле никоим образом не изменили своей позиции по Донбассу, она условно звучит как «наши условия за ваши деньги», то есть предполагает полный контроль над Донбассом и через него — над нами, над Украиной, а еще финансирование нами разрушенного российской агрессией Донбасса.

Для Путина переговоры по Донбассу — вообще не о Донбассе, а о сохранении или потере имперско-советского статуса, и именно об этом он готовится торговаться с будущей американской администрацией Джозефа Байдена.

РФ прилагает весь возможный максимум усилий в установлении контактов с демократами. Недавнее назначение Чубайса с интересной формулировкой «уполномоченный по сотрудничеству с международными организациями» — только верхушка этого айсберга.

Основные игроки могут позволить себе ждать новую администрацию США, они почти не скрывают, что сдвиги возможны только после формирования Вашингтоном своей позиции.

Нам бы тоже не помешало донести до наших друзей спектр наших стратегий, и главное — как и при каких условиях мы способны их реализовать. Второе на самом деле является ключевым вопросом. Можно бесконечно вести дискуссию об изменении плана «А» на план «Б», но она лишена смысла, если украинцы не понимают, ни что такое первое, ни что такое второе. Помните, в сказке «Алиса в стране чудес» — на вопрос, куда идти, отвечают: «А куда ты хочешь прийти?» В нашем случае все еще намного сложнее. Нужно добавить: «А куда мы можем прийти?».

Позволить себе просто ждать мы не можем — речь идет о нас, и именно мы должны иметь проактивную позицию.

Очевидно, что компромиссные решения в эмоциональном плане будут невероятно болезненными для части нашего общества и вероятно политически самоубийственными для тех, кто их будет принимать и реализовывать.

Именно поэтому прогресс по ситуации вокруг Донбасса возможен при двух условиях: единстве всех проукраинских сил и честном диалоге власти и общества. Без этого любые, даже «магические» планы не имеют шансов на реализацию, они не будут укреплять, а наоборот будут ослаблять украинскую государственность.

Говорить не приходится, что ни первого, ни второго у нас нет, и, что более существенно, не имеется никаких устремлений их достичь. Это хорошо понимают как наши партнеры, так и наш враг.

Так же нужно, наконец, признать, что мы имеем сильную позицию в переговорах с РФ только когда ведем их вместе с США и ЕС.

Никаких положительных для нас решений в двустороннем формате достичь невозможно, ведь Донбасс стал внутриполитическим фактором внутри РФ — ее президент не может при любых условиях позволить себе выглядеть слабым в глазах националистической части российского общества.

Именно поэтому решение «передать» рассмотрение политических вопросов на уровень Трехсторонней контактной группы играет на руку РФ и на ее линию о «гражданском» конфликте на Украине. Логика и последовательность политического урегулирования должны обсуждаться исключительно с РФ и исключительно в международных форматах.

Так же очевидно, что продвижение вперед без международного компонента — например, в составе международной администрации, военных наблюдателей и полицейской миссии — возможно, но на сегодняшний день маловероятно. Это касается и дальнейших процессов экономического возрождения.

Можно сколько угодно говорить о реинтеграции, но разработать стратегию, достойную доверия, возможно только на основе понимания, что происходит на оккупированных территориях, какие там настроения, что именно и как мы должны сказать нашим гражданам, которые там оказались и находятся под постоянной лавиной пропаганды.

Сейчас все попытки «достучаться» до них не работают. Еще не менее важно понять, как работает «черная» и «серая» экономика в Донбассе.

Нам крайне необходим институт реинтеграции, который бы системно отслеживал все это и разрабатывал стратегии деоккупации и реинтеграции, желательно вместе с нашими международными партнерами. Он мог бы на уровне качественной аналитики и новых идей поддерживать тех, кто занимается этими вопросами: не в последнюю очередь министерство, которое за это отвечает, и СНБО.

Тогда «с потолка» не будут возникать предложения по сценариям и планам из пяти или любого другого количества пунктов, которые не имеют никакой перспективы, но создают информационный шум и подрывают доверие к переговорному процессу как таковому.

Приход новой американской администрации может создать для нас новые шансы и возможности в измерении деоккупации. Не использовать их — скорее всего будет означать временную заморозку с возможностью для России пойти на эскалацию, когда ей это будет выгодно.

Создавать последовательность провокаций в РФ научились «хорошо». Но снова должен повторить — реализовать этот шанс возможно только в случае наличия у нас стратегии и политической воли для ее выполнения, единства проукраинских сил и настоящего диалога с украинским обществом. Люди выбирают власть, ожидая сильного лидерства. И сейчас — лучшее время, чтобы его показать.