Пепе Эскобар: Си и Путин предлагают беспроигрышный для всех вариант, в отличие от игры с нулевой суммой

Это была виртуальная презентация «Великой перезагрузки», устроенная верным послушником Киссинджера и жрецом Всемирного экономического форума (ВЭФ) господином Клаусом Швабом.

Тем не менее, так называемые «лидеры» – корпоративные и политические – будут по-прежнему разливаться соловьями о Четвёртой промышленной революции – и о её небольших побочных эффектах типа «А ну-ка все в строй, мерзавцы!» — любимый лозунг новых арендаторов Белого дома.

Коспонсоры ВЭФ – от ООН и МВФ до BlackRock, Blackstone и Carlyle Group – продолжат всё больше входить в унисон с Линн Форестер де Ротшильд и её густопсово-глобалистским «Советом за Инклюзивный капитализм с Ватиканом» – с попсовым Папой Франциском у руля.

И да, они принимают «Визу».

Как и следовало ожидать два действительно важнейших события в Давосе почти или совсем не освещались на окончательно сбрендившем Западе: речи президента Си и президента Путина.

Мы уже говорили о главных моментах в речи президента Си. Помимо аргументов в пользу многосторонности как единственно возможной дорожной карты для решения глобальных проблем, Си подчеркнул, что ничего существенного невозможно достичь, если не сократить разрыв неравенства между  Севером и Югом.

Самый глубокий анализ неординарной речи Путина дал, без сомнения, Ростислав Ищенко, с которым я имел удовольствие встречаться в Москве в 2008 г.

Ищенко подчёркивает, что «по масштабу и влиянию на исторические процессы это круче, чем битва за Сталинград и Курская дуга вместе взятые». Эта речь, добавляет он, оказалась совершенно неожиданной, как и потрясающее выступление Путина на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году, символизировавшее «сокрушительный разгром» Грузии в 2008-м, неожиданной, как и возвращение Крыма в 2014-м.

Ищенко также рассказал о том, в чём на Западе никогда не признаются: «80 человек из числа самых влиятельных людей на планете не рассмеялись Путину в лицо, как это было в 2007 году в Мюнхене, а без лишних слов немедленно после его выступления подписались на проводимую им закрытую конференцию».

Очень важное упоминание Путина о зловещих 1930-х годах – «неспособность и нежелание найти существенные решения подобных проблем в 20-м веке привели к катастрофе Второй мировой войны» – было сопоставлено со здравым предупреждением: необходимо предотвратить захват мировой экономики и политики технологическими гигантами, которые «де-факто конкурируют с государствами».

Выступления Си и Путина де-факто дополняли друг друга, делая акцент на устойчивом, беспроигрышном экономическом развитии для всех участников особенно на глобальном Юге, в сочетании с необходимостью нового социально-политического договора в международных отношениях.

Это движение должно строиться на двух краеугольных камнях: суверенитет, то есть старая добрая Вестфальская модель, (а не «Великая перезагрузка», гиперконцентрированное, единое глобальное «управление») и устойчивое развитие, которое обеспечивает научно-технический прогресс (а не техно-феодализм).

Поэтому то, что предложили Путин и Си ­– это согласованные усилия по распространению базовых принципов стратегического партнёрства между Россией и Китаем на весь Глобальный Юг: предстоит решающий выбор между игрой, предполагающей выигрыш для всех и игрой с нулевой суммой, которую предлагают Исключительные.

Дорожная карта Си-Путина уже подробно рассматривается Майклом Хадсоном, например, в первой главе его будущей книги «Холодная война 2.0: Геополитическая экономика финансового капитализма против промышленного капитализма». Многие из этих тем мы с Майклом рассматривали в недавнем разговоре/интервью.

Весь Глобальный Юг пытается разобраться, почему нет более резкого контраста, чем контраст между американской моделью – порождением неолиберализма, в виде турбо-финансиализации – и производительными инвестициями Восточной Азии в промышленный капитализм.

Алистер Крук обрисовал сомнительную привлекательность американской модели, в том числе такие черты, как «рынки активов… отделённые и не имеющие никакой связи с экономической прибылью»: рынки, которые не свободны, а управляются казначейством»; а также то, что «предпринимательский капитализм..превратился в монополитистическую власть олигархии».

Ярким контрапунктом к выступлению Си и Путина в Давосе стал так называемый «стратегический документ», выпущенный аналитическим центром НАТО The Atlantic Council, помпезно озаглавленный «Длинная телеграмма», как будто он настолько же значителен, как и «Длинная телеграмма» Джорджа Кеннана 1946 года, в которой была выдвинута доктрина сдерживания СССР.

Что ж, самое мягкое, что можно сказать анонимному «бывшему высокопоставленному правительственному чиновнику и глубокому специалисту по Китаю»: «Мистер Аноним, вы не Джордж Кеннан». В лучшем случае мы имеем дело с Маком Помпео с большого бодуна.

Среди моря банальностей мы обнаруживаем: оказывается, Китай является «ревизионистской державой», которая представляет собой серьёзную проблему для всего демократического мира», а китайскому руководству лучше действовать в согласии с этим миром и «в рамках возглавляемого США глобального международного порядка, а не строить конкурирующий порядок».

Обычная гремучая смесь высокомерия и снисходительности полностью выдаёт игру, которая сводится к «сдерживанию и недопущению того, чтобы Китай пересекал красные линии, прочерченные США», а также применению старой политики Киссинджера в духе «разделяй и властвуй» в отношениях между Россией и Китаем.

А, ну куда ж без этого – про смену режима: если «стратегия» сработает, то «На смену Си со временем придёт более традиционная форма руководства Коммунистической партией». Если вот это называется в кругах атлантистов «проявлением интеллектуальной мощи», то у Пекина и Москвы врагов, считай, и нет.

Мартин Жак, ныне приглашённый профессор Университета Цинхуа и старший научный сотрудник Университета Фудань, является одним из немногих представителей Запада, который действительно является специалистом по Китаю.

Сейчас тема его исследований – главное поле битвы в развёртывающемся столкновении между США и Китаем: Европа. Мартин Жак отмечает, что «процесс растущего отчуждения между Европой и США будет медленным, непоследовательным, изобилующим конфликтами и болезненным». Сейчас мы «на неизведанной территории». Упадок Америки означает, что у неё всё меньше остаётся того, что она может предложить Европе.

В качестве примера для сравнения возьмём отличительную особенность Инициативы ОПОП/Нового Шёлкового пути и одного из его ключевых узлов, а именно Китайско-пакистанского экономического коридора (CPEC): Цифровой Шёлковый путь.

В партнёрстве с Huawei через весь Пакистан прокладывается оптоволоконный кабель – я сам в этом убедился, когда ехал по Каракорумскому шоссе, северной части CPEC. Эта оптоволоконная линия связи от Каракорума до Белуджистана будет связана с подводным кабелем Пакистан-Восточная Африка-Европа (PEACE), идущим по дну Аравийского моря.

В результате будет создана высокоскоростная линия связи между множеством стран-участниц Инициативы ОПОП и Европой – поскольку уже идёт прокладка средиземноморского участка, от Египта до Франции. До конца 2021 года вся оптоволоконная линия связи протяжённостью в 15000 км будет введена в эксплуатацию.

Это показывает, что ОПОП – это не столько строительство дорог, плотин и высокоскоростных железнодорожных магистралей, сколько именно Цифровой Шёлковый путь, тесно связанный с передовым китайским хай-теком.

Неудивительно, что профессор Жак отчётливо понимает, как «гравитационное притяжение Китая и Азии в целом тянет Европу на восток. Ничто не может иллюстрировать это лучше, чем предложенная Китаем Инициатива Пояса и Пути».

В выдающейся книге «Переориентация: Глобальная экономика в век Азии», вышедшей ещё в 1998 году, покойный великий Андре Гундер Франк камня на камне не оставил от европоцентризма, продемонстрировав, что подъём Запада был просто исторической флюктуацией и следствием упадка Востока около 1800 г.

И вот, всего двести лет спустя, планетарный центр тяжести вернулся в Азию, как это и было на протяжении большей части письменной истории.

Судьба тех, кто не замечает очевидного и неспособен адаптироваться – «телеграммировать» себя в окончательный отрыв от реальности.