Путин и «мать всех кризисов»

На Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге, который еще называют «российским Давосом», французская и франкоязычная аудитория наблюдала за изящным балетом Макрона и Путина. Этот петербургский номер по своему стилю серьезно отличался от того, что мы видели в Вашингтоне (Трамп-Макрон), и искушенный зритель сам может оценить грацию и естественность в том или ином случае.

Что касается всего остального (давайте поговорим о сути), как сказал один своеобразный французский философ ушедшей эпохи, «дадим времени время». Неопределенность вокруг договоренностей в Санкт-Петербурге сильна, как никогда, и мы постараемся не проявить к ней неуважение.

Поэтому, давайте обсудим другое.

На второй день форума президент Путин озвучил своеобразное предупреждение, и именно этот вопрос должен привлечь к себе наше пристальное внимание. Парадокс (он, кстати говоря, во многом напоминает китайский) заключается в том, что Путин (как и Си Цзиньпин в других обстоятельствах) оказался ярым защитником свободы торговли и конкуренции в мире. Иначе говоря, для простых в экономическом плане умов, в том числе и нас с dedefensa.org, Путин стал защитником того, что принято называть «глобализацией» (на самом деле, такое определение излишне поспешно, что мы обсудим чуть далее), как Си Цзиньпин и Китай в других обстоятельствах.

Здесь просматривается большой спор, который вовлекает в себя активных антисистемно настроенных людей из России и других стран. Они чаще всего поддерживают Путина как главный заслон на пути разгула энтропической антиполитики США, сеющей повсюду разруху и развал. В то же время в экономической сфере (с нарастающими последствиями на политическом и геополитическом уровне, которые представляют для нас наибольший интерес), Путин некоторое время назад стал объектом четко определенных подозрений, которые не ведут к обвинениям, но ставят под вопрос его истинные намерения. Мы прекрасно знакомы с этой критикой и озвучивающими ее авторами, примером чему может служить недавняя статья The Saker (25 мая), которую можно считать одним из лучших образчиков пронизанного тревогой и неопределенностью путинизма: со стороны этого сторонника Путина все чаще слышится подлинная тревога и достаточно умеренные замечания по поднимаемым вопросам, относящимся к экономике, политике и геополитике.

Когда речь заходит о Путине, мы имеем дело с вопросом, у которого есть сразу несколько граней (как мы уже отмечали выше). Поэтому даже экономическая инициатива касается одновременно политики и геополитики, что говорит (это вряд ли станет для кого-то откровением) о формировании новой, чрезвычайно мощной и интересной действительности.

Разумеется, мы не станем рассматривать все его выступление, а ограничимся лишь рядом отрывков, которых будет совершенно достаточно для нашего анализа. В них прослеживается ключевая идея, которая нам и нужна.

«Запущенная спираль санкций и ограничений только раскручивается и бьет по все большему числу стран и компаний, включая тех, кто был уверен, что к ним-то режим торговых ограничений никогда не будет применяться, что подобные проблемы обойдут их стороной».

«Тревожные тенденции мы видим уже сегодня: подрывается стабильность деловых связей, усиливаются дезинтеграционные процессы, девальвируются формы многостороннего сотрудничества, эффективность международных институтов и соглашений».

«Если прежде в ходу были классические формы протекционизма — что, конечно, тоже вызывало сожаление, — такие как дополнительные импортные пошлины, технические требования или скрытые субсидии, то сегодня речь идёт о «новом издании» протекционизма, об использовании очевидно надуманных предлогов, о ссылках якобы на интересы национальной безопасности — для чего?— для подавления конкурентов или вымогательства уступок».

«Сегодня нам нужны не торговые войны, и даже не временные торговые перемирия, а полноценный торговый мир. Девиз нынешнего Петербургского форума — «Создавай экономику доверия». (…) Соперничество, столкновение интересов всегда было, есть и, конечно, всегда будет. Но при этом важно сохранять уважение друг к другу. Именно в способности разрешать противоречия, в честной конкуренции, а не в её ограничении залог прогресса, источник прогресса».

Выступление прозвучало в непростой период для мировой экономики, когда националистическая политика противопоставляет Америку другим странам, которые, по мнению его администрации, пользуются несправедливыми торговыми привилегиями. Трамп грозил Китаю, Европе, Канаде и Мексике торговыми ограничениями, потребовав ликвидации торгового дисбаланса. США также расширили применение экономических санкций против России, Ирана, Северной Кореи и других государств.

Все мы прекрасно понимаем, что представляют собой эти «санкции», которые чрезвычайно активно принимают и расширяют США, набрав небывалый темп как минимум с начала украинского кризиса в 2014 году. Стоит отметить, что Вашингтон всегда пользовался санкциями, демонстрируя тем самым собственный изоляционистско-протекционистский настрой и мошенничество в вопросе международных норм. Как бы то ни было, до 2014 года эти меры хоть и были многочисленными, но носили диверсифицированный и конъюнктурный характер, даже в тех случаях, когда действовали крайне долгий период (например, против Кубы). С 2014 года эта практика приняло ведомственный и чуть ли не структурный облик и стала своеобразным рефлексом. С этого момента можно говорить о настоящей «санкционной политике» (подобно «экономической политике», воинственной политике и т.д.).

Выступление Путина указало нам на то, что «политика санкций» заняла видное место во всем аппарате протекционистских мер США, направленных на превращение этих инициатив в «протекционистскую политику». Та в свою очередь приобретает чисто политическое измерение и становится частью общей нелегитимной американской политики сдерживания, которая сформировалась в качестве радикальной меры противодействия кризису гегемонии США в мире. Путин выдающимся образом указывает на то, что санкции превратились в «санкционную политику», а та в свою очередь укрепляет «протекционистскую политику» США в отношении всех остальных (как противников, так и союзников). Вместе с политикой военного давления она входит в число главных средств недопущения краха мощи США.

Тем самым Путин представляет себя защитником и поборником глобальной экономической системы, которая опирается на свободу торговли и конкуренции (именно ее подрывает санкционная политика). Другими словами, речь идет о системе, которую англосаксы называют «глобализацией». Здесь нужно сделать одно важное уточнение.

Французы воспринимают это понятие как распространение торговых связей с опорой на четкие правила и добросовестное поведение так, чтобы никто не мог извлечь для себя выгоду нечестным путем. В целом, такой подход к глобализации ни в коей мере не ставит под сомнение суверенитет участвующих в ней стран.

В свою очередь англосаксонская глобализация следует доктрине «глобализма», которая утверждает, что целое вовсе не представляет собой сумму его составляющих, и продвигает практику мировой торговли с преимуществами для тех или иных игроков. Именно это мы наблюдаем в данном случае, когда парадокс протекционистской политики США, усиленной их санкционной политикой, дает стране нечестное и нелегальное преимущество, представляя ее в качестве своеобразного тоталитарного диктатора «глобализации». Все это, разумеется, говорит нам о том, что суверенитет тех, кто оказались под действием этих правил, рассматривается как несуществующий.

Здесь стоит обратить внимание на выступление Помпео, архетип тоталитарной политики США, которая, видимо, одобрена свыше и играет главную роль в тоталитарной трансформации глобализации. Вся эта речь опирается на санкционную политику (в данном случае она касается Ирана, однако применима ко всем), и все объявленные и затребованные меры проистекают непосредственно из нее. Выдающаяся черта выступления Помпео заключается в его пагубной всеобщности, в том, что оно касается всего мира. Это риторика глобализации со стороны державы, которая развивает протекционистскую политику небывалой мощи, продвигает агрессивный протекционизм, заключающий остальных в тюрьму правил, санкций и угроз США.

Позволим сделать выводы об этой речи полковнику Пэту Лэнгу (Pat Lang), который 22 мая расписал в привычном для себя простом стиле очевидные заключения. Последний из отмеченных им моментов напрямую касается глобализации:

«Иллюзорное мировоззрение сторонников Трампа на Ближнем Востоке создаст лишь условия для крупномасштабной американской войны в регионе в связи с израильской паранойей по поводу Ирана. (…) Россия, Китай, Индия и ЕС не уступят сумасбродному видению Трампа. (…) Худшая часть выступления Помпео практически не цитировалась. Он сказал, что мы выдвинем подобные требования к любой стране мира, которая будет плохо себя вести по нашим критериям…»

Таким образом, выступление Путина подтверждает, что он встает на защиту принципов свободы торговли и конкуренции, однако в таких условиях, когда его восприятие как стремящегося войти в западную систему глобалиста так же бессмысленно, как и его определение в качестве националиста, который идет против мировой системы и стремится к обособленности своей страны. Такая разница в подходах означает, что взгляды отстали от событий. Их нельзя назвать верными или неверными, обоснованными или необоснованными: они просто отстали.

То же самое касается спора между однополярной и многополярной системой. Сознательно или нет, Путин придерживается логики, обращающейся к новой ситуации, которая вызревала определенное время и заявила о себе за последние несколько недель, в частности в выступлении Помпео. Сложно сказать, услышат ли европейцы выступление Путина так, как его услышали мы, осознают ли они его значение или предпочтут засунуть голову в песок. В любом случае, им, как и всем остальным, приходится иметь дело с глобальной агрессией США, которые прикрываются непробиваемой протекционистской политикой (подорвать ее можно лишь ценой чрезвычайно жесткого и масштабного кризиса).

Не знаем, об этом ли кризисе говорил Путин, однако именно о нем на самом деле сейчас идет речь. Хотя Путин и оперировал экономическими понятиями, как косвенно подтвердил Помпео и открыто сказал Лэнг, этот кризис явно выходит за границы экономики и может привести:

1) к внешним конфликтам, которые могут дойти до полномасштабных войн с участием ключевых мировых держав;

2) к катастрофическим внутренним кризисам у различных игроков, которые столкнутся (из-за своих чрезмерных амбиций или недостаточной стойкости) с большими потрясениями на уровне общественности и руководства.

Поэтому не случайно, превалировавший в Санкт-Петербурге настрой неизменно вел к диалогу Европы и России (с участием ряда внимательно следящих за всем азиатских партнеров) по вопросу «Что делать в условиях американской политики разрушения и энтропии?» или даже «Что сделать с политикой разрушения и энтропии США?» Ответов и стратегии за всем этим не последовало, поскольку эти невысказанные, кстати говоря, вопросы не подразумевали таких ответов. Как бы то ни было, принцип неопределенности все еще стоит во главе угла. И самого факта возникновения подобных вопросов в умах определенного числа участников достаточно для того, чтобы сделать это обсуждение центральным и представляющим интерес в текущий период.

Нам кажется, что все это выходит далеко за рамки различных деятелей, руководителей, президентов: будь то Путин, Меркель, Макрон, Трамп, Си Цзиньпин и все остальные. Речь идет о чрезвычайно точном отражении того, что мы называем Общим кризисом краха системы. Оно, конечно, не было первым, но стоит отметить, что проявления этого кризиса становятся все более четкими, что говорит о приближении финальной точки взрыва.

В такой перспективе Санкт-Петербург стал предвестником грозящих всему миру потрясений, причем сделал это необычайно четко и точно, собрал в одном месте тех, кто никогда не сделали бы этого по указанию существующего подобия Системы. Федоровский правильно говорил о «магии Санкт-Петербурга… Волшебстве белых ночей и необычайной цветовой палитре, от желтой фуксии до зеленого Растрелли…»