«Я выбрал бы Путина»: фотограф Терри О’Нил — о том, почему фотосессии с Трампом предпочёл бы работу с президентом России

— Терри, расскажите, как вам удалось построить столь успешную карьеру фотографа?

— Я никогда не учился фотографии специально, схватывал всё на лету. Просто взял и стал делать. Я показываю людей такими, какими вижу их сам. Вот и весь секрет. Мне кажется, я ловлю на плёнку их суть. Честно говоря, сейчас уже нет кого-то, кого мне хотелось бы снять. Мир совершенно изменился. Теперь все — фальшивые; политики — словно актёры на сцене. Все люди, которые повстречались мне в жизни, были замечательными. Но я никогда не преклонялся перед ними. Для меня они были просто людьми.

— Вы ведь когда-то хотели играть джаз... Фотография была для вас делом вторичным?

— Да. Я тогда подрабатывал в аэропорту Хитроу, в первом терминале, через который обычно проходили артисты. Там я делал фоторепортажи о людях, которые прощались, плакали и всё такое. И как-то я снял мужчину в пиджаке в тонкую полоску, заснувшего среди африканских вождей. Этим мужчиной оказался Ричард Батлер. И один журналист попросил у меня это фото…

— Это был министр внутренних дел Великобритании.

— Да. Журналист передал снимок редактору, и тому он очень понравился. Мне предложили работать в аэропорту каждую субботу. Затем я попал в таблоид Daily Sketch, который, в отличие от газеты Daily Mirror, выходил ежедневно. Помню, как пришёл к редактору в свой первый день на работе… Фотографией я тогда занимался меньше года и совсем не понимал, что к чему.

— Тогда все снимали на 35-миллиметровую плёнку?

— Нет. В том-то и дело. Никто так не снимал.

— Как же вам в голову пришла такая идея?

— Да ничего мне не приходило, просто у меня не было другого фотоаппарата. Лишь небольшая Agfa Selecta. Несерьёзно. Но в газете мне выдали Canon. Так вот, редактор сказал мне: «Я взял тебя, поскольку слышал, что ты музыкант. Эта тема меня очень интересует. Думаю, что поп-музыканты станут кумирами 1960-х, поэтому нам нужен кто-то молодой, кто сможет найти с ними общий язык. Все наши фотографы старше 30, твоего возраста никого нет».

А мне тогда было всего двадцать. Когда я сказал ему, что понятия не имею, что делать, он ответил: «Не переживай, я за тобой пригляжу». «Твоё первое задание — сходить завтра на студию Abby Road и сфотографировать молодую группу под названием The Beatles, которая записывает там пластинку Please Please Me».

Я приехал в студию и сделал очень любительский снимок The Beatles. Надо понимать, что до 1960-х годов, до The Beatles, в Великобритании не было поп-групп. Поэтому мне пришлось импровизировать. Я вывел их из студии во внутренний дворик и попросил Ринго поднять стойку с тарелкой. Смешно даже. Так или иначе, снимок опубликовали, и на следующий день раздался звонок. Это был Эндрю Олдэм из The Rolling Stones. «Вас беспокоит менеджер группы The Rolling Stones. Вы не хотели бы сфотографировать нас и повторить то, что сделали для The Beatles?» Дело в том, что в те времена фотографии поп-групп в газетах были чем-то немыслимым. Такого просто не бывало. Я сделал снимок, группе посвятили целый разворот, и так началась моя карьера.

— И тогда этим занимались гораздо меньше, чем в наше время…

— Точно! Сейчас это уже пустая трата времени. Если честно, сегодня всё равно нет никого, с кем бы я хотел поработать. Последним по-настоящему талантливым артистом была Эми Уайнхаус. Я не знаю, куда подевались Фрэнки Синатры, Дины Мартины и Сэмми Дэвисы наших дней, они попросту исчезли. Думаю, суть в том, как тяжело им приходилось работать, чтобы добиться успеха. Сейчас же достаточно поучаствовать в каком-нибудь «Икс-Факторе» — и на следующий день проснёшься знаменитым. Смех, да и только.

— У вас есть удивительная фотография Роберта Редфорда, которую вы сделали на съёмках картины «Три дня Кондора», фильме о заговоре в ЦРУ. На снимке актёр запечатлён вместе с директором ЦРУ при Никсоне.

— С Ричардом Хелмсом, да. Он тогда поддразнивал меня тем, что дружит с Хелмсом, и обещал, что рано или поздно тот заглянет на съёмочную площадку. Говорил, мол, мне придётся самому его вычислить. В итоге я фотографировал каждого, кто приходил к Редфорду, и однажды не прогадал.

— Вы использовали длиннофокусный объектив?

— Верно. Я не хотел его обидеть. Очень важно не задевать чувства людей своими снимками. Но папарацци погубили искусство фотографии.

— Почему вы посвятили себя знаменитостям, хотя начали с политика-консерватора — министра внутренних дел?

— Я тут ни при чём, за меня выбрала газета. Мне сказали, чтобы я фотографировал всякие поп-группы и начинающих звёзд. Когда я стал изучать искусство фотографии, моим кумиром был великий фоторепортёр Юджин Смит. Я пытался подражать ему. Его снимки такие живые… Он был гениальным фотографом. Это мой идеал. Можно сказать, что я перенял его подход к фотографированию людей.

— Может быть, вы не знаете, но ваше имя упоминается в дневниках Алистера Кэмпбелла, одного из помощников Тони Блэра. «29 апреля 2002 года, на Даунинг-стрит, 10 обдумывали введение войск в Ирак, и тут говорят: «Терри О’Нил прибыл, чтобы сделать фотографии». Вы помните этот день?

— Да. Я фотографировал королеву и всех ещё живущих премьер-министров. Вообще, я сделал несколько снимков двух премьер-министров, и этим всё ограничилось. Но я и не знал, что меня упомянули в мемуарах. Надо почитать!

— Фотографируя Маргарет Тэтчер, вы, очевидно, пытались придать человечности её образу.

— Всё верно. Я хотел, чтобы она выглядела более женственно. Не хочу сказать, что она была мужеподобна, нет. Я лишь стремился показать её более мягкую сторону. На своём веку я поработал с четырьмя или пятью премьер-министрами и до сих пор не понимаю, как всё это устроено. Нет великого английского политика. Невозможно понять, как они достигли того, чего достигли.

— Одной из самых знаковых фотографий ХХ века по праву можно назвать снимок вашей бывшей жены Фэй Данауэй в отеле «Беверли Хиллз».

— Я снимал её для журнала People. Там всегда печатали материал о номинантке, которая, по их мнению, должна будет выиграть премию «Оскар». А на следующей неделе узнавали, оказался ли прогноз верным. Во время той недели (мы провели её вместе) я рассказал жене о своей идее по поводу фотографии. Никто ведь не знает, каково это — стать лауреатом. Присуждение «Оскара» всё равно что победа в футбольном тотализаторе, только с более крупным выигрышем. Доход актёра увеличивается с 50 тысяч до 5 млн, его засыпают предложениями. Мне доводилось видеть лауреатов на следующий день после победы – они находились в состоянии крайнего замешательства, и я хотел запечатлеть это состояние. Я объяснил ей мою задумку и предложил спуститься к бассейну отеля «Беверли Хиллз» в полседьмого утра (в то время там фотографировать не разрешалось), чтобы посидеть несколько минут, пока я смогу всё подготовить и сделать этот снимок таким, каким вижу его. 

— Вы разложили под столом все эти газеты...

— Да. Мне повезло. Нам попалось издание со статьёй о присуждении «Оскара» Питеру Финчу, которого удостоили этой награды посмертно. Всё вышло отлично. Нам удалось сделать голливудский снимок, который стал знаменитым.

— Вы говорите о Питере Финче, который вместе с Фэй Данауэй сыграл в фильме «Телесеть». Это сатира на индустрию теленовостей.

— И сегодня она как никогда близка к действительности.

— Оглядываясь в прошлое, можно сказать, что этот фильм прогнозировал успех Дональда Трампа.

— Да… Я знаю Дональда Трампа… Вот так человек.

— Вам не хотелось бы его сфотографировать?

— Я был бы не против сфотографировать Трампа. Но он не первый в моём списке приоритетов. Что с ним можно сделать? Он такой, какой есть. Гораздо интереснее было бы сфотографировать, скажем, Путина. Он умелый политик и очень умный человек, полагаю. Так что из них двоих я выбрал бы Путина.

Смотрите полную версию интервью на сайте RTД.