А что коррупция?

Как только первая, эмоциональная, реакция населения на повышение пенсионного возраста уступит место рациональному осмыслению ситуации, есть риск, что люди зададутся вопросом, куда делись их пенсионные взносы и почему вдруг у государства не хватает средств на то, чтобы гарантировать данные Конституцией социальные права, урезать которые прямо запрещается основным законом. Возможно, даже вспомнят о том, дела "Роснано" и "Оборонсервиса" были далеко не единственными в цепочке "громких разоблачений". Практически ничем не закончилось расследование по хищениям 40 млн руб. на саммите АТЭС – главный подозреваемый вышел по УДО через два года. Наверняка неплохо себя чувствует и бывший глава ФТС Андрей Бельянинов, частную картинную галерею и коробки с валютой которого вся страна видела по федеральным каналам. Список этот можно продолжать довольно долго.

Да, в ответ многие вспомнят дело Улюкаева, дела губернаторов Гайзера и Хорошавина. Да и практически в каждом регионе есть свой посаженный крупный чиновник, иногда это мэр или даже глава субъекта. Неумолимая статистика свидетельствует, что только в 2017 г. российскими судами было вынесено 17 тыс. приговоров по делам коррупционной направленности. Однако в 2018 г. 55% россиян, по данным "Левада-центра", считают, что во всех учреждениях берут взятки. Получается, что, несмотря на серьезную антикоррупционную кампанию, для граждан России она проходит как-то незаметно. Не верят они в то, что "кампания" приносит плоды.

Возможно, это можно объяснить тем, что институт конфискации имущества коррупционеров в пользу граждан России отсутствует как таковой. Следовательно, очевидных результатов борьбы с коррупцией просто незаметно. При этом судьба части пропавших денег полковника МВД Захарченко и бывшего губернатора Сахалина Хорошавина наводит на мысли, что в системе действует свой, пусть и весьма своеобразный, способ перераспределения коррупционных доходов – конфискация их в пользу более крупной рыбы. Дмитрий Медведев еще будучи президентом объявил, что система должна научится прощать. После этого появилась такая мера пресечения как домашний арест. Она также не внушает доверия населению. Общее мнение, что высокопоставленные казнокрады отправляются не "на нары", а живут во вполне себе комфортабельных условиях, и спустя несколько месяцев их дела почему-то "спускаются на тормозах".

Журналист Константин Сёмин, впрочем, считает, что кампания по борьбе с коррупцией заметна, но она стала лишь следствием кризиса в экономике, который повлек за собой сокращение "общего пирога", "кормившего" элиты.

"Кого-то сажают, кого-то нет. У нас корпоративное государство, в котором действует правило "друзьям всё – врагам закон". По этой логике мы живём. То, что количество этих дел увеличивается, связано не со стремлением власти очиститься от коррупционеров и восстановить справедливость, а с тем, что подножного корма у буржуазии и олигархии становится меньше. Соответственно, сталкиваются конфликтующие интересы, при этом органы и антикоррупционное законодательство – инструменты этой борьбы", – говорит он.

Пожалуй, это объясняет и то, что дела "регионалов" гораздо чаще доводятся до финала, нежели "федералов". Просто чиновники в регионах гораздо более уязвимые и имеют меньше заступников в самых высоких кабинетах.

Директор Центра политологических исследований Финуниверситета Павел Салин также ставит в основу происходящего экономические проблемы России, однако выводы делает несколько иные.

"Думаю, что просто исчезла, точнее снизилась, необходимость поддерживать механизм лояльности элиты. Предыдущие 15 лет лояльность поддерживали с помощью пряника, сейчас средств в бюджете стало меньше – стали поддерживать с помощью кнута. Кнутом был условный аналог антиэлитных репрессий для поддержания лояльности, но гораздо более мягкий. Но ключевой элемент репрессий оставался – они должны были быть нелогичными. Каждый представитель элиты должен был чувствовать, что следующим может быть он. Потому что неясно, по каким принципам идет отбор объектов для дел. Вторая составляющая – борьба с коррупцией стала самым эффективным инструментом аппаратной борьбы. После выборов актуальность такого подхода снизилась. Владимир Путин своим результатом поставил под вопрос возможную нелояльность элит. С таким результатом трудно быть нелояльным. Также репрессии вызывали недовольство элит и, видимо, поэтому решили сбавить обороты. К тому же, высокие цены на нефть дают элитам надежды на возврат к методу пряника", – говорит Салин.

Жалобы элит на репрессии и перегибы в борьбе с коррупцией последние три-четыре года действительно звучат постоянно. Судя по всему, стоящие выше в иерархии к ним прислушиваются. В то же время провластная пропаганда несколько лет выстраивала смысловую цепочку: жалуешься на коррупцию – значит, маргинал, значит, хочешь майдана и возврата в 90-е. Решения вроде повышения пенсионного возраста при сворачивании борьбы с наиболее крупными формами коррупции, в отсутствие мер по повышению благосостояния граждан, созданию новых рабочих мест – словом, всё то, что усугубляет разрыв между богатыми и бедными, – уже отправляет в "маргиналы" тех, кто всегда голосовал за Владимира Путина и составлял костяк так называемого "путинского большинства".