Байден и Путин о красных линиях и флажках. Кибервойна пугает США больше, нежели ядерная

Долгожданная встреча президентов России и США Владимира Путина и Джо Байдена, состоявшаяся в Женеве 16 июня, как и ожидалось многими политологами и аналитиками, не принесла сколь-нибудь значимых прорывов в отношениях России ни с США, ни с «коллективным Западом».

Джо Байден предстал в Женеве не только как президент США, но и как лидер западных союзов и альянсов, олицетворяемых НАТО, ЕС и странами «Большой семерки». Американский сценарий встречи на вилле «Ля Грандж» – не выдвигать ультиматумов, но говорить с позиции силы – в целом оказался реализованным. По сути России дали срок в полгода для «работы над ошибками» в сферах вмешательства в выборный процесс в западных странах, в области соблюдения прав человека, в пресловутых кибератаках на объекты американской инфраструктуры и в ряде других областей.

Собственно говоря, квинтэссенцией американского подхода к нарушению Россией означенных США красных линий явилось заявление Байдена о том, что смерть оппозиционера Алексея Навального в российской тюрьме будет иметь разрушительные последствия для России. Этот же подход, по всей видимости, американская сторона распространяет и на другие сферы и области связей наших стран, предопределивших постепенную деградацию российско-американских отношений до самого низкого уровня за последние тридцать лет. Естественно, что в этих условиях Кремль просто будет вынужден руководствоваться симметричным подходом к возможным нарушениям США очерченных Россией демаркационных линий во взаимоотношениях с Америкой и другими странами «коллективного Запада».

Возвращение российского и американского послов Михаила Антонова и Джона Салливана на места их постоянной дислокации в столицах стран – пока единственный конкретный результат встречи двух президентов, что по сути ничего не меняет в сложившейся конфронтационной модели отношений Кремль – Белый дом. По всей видимости, на них и будет возложена функция дозорных за состоянием пограничных линий в российско-американских отношениях.

Если «духу Женевы» в редакции 2021 года суждено сохраниться и он сможет войти в исторические анналы взаимоотношений России и США, то лишь будучи увязанным с контурами нового понимания стратегической стабильности, а вернее сказать, стратегической нестабильности в отношениях наших стран. По сути американская сторона изложила новое понимание Америкой стратегии и тактики гонки вооружений, отвечающих реалиям XXI века. На смену состязанию ракетно-ядерных вооружений, определявших логику геополитического противостояния между США и СССР после окончания Второй мировой войны, приходят стратегия и тактика кибервойн как возможно менее ресурсозатратных, но по последствиям вполне сопоставимым с превентивным применением ядерного оружия.

Стратегическая стабильность в традиционном понимании контроля над стратегическими вооружениями, воплощенная в договорах вроде СНВ-3, возможно, уходит в прошлое. Повторяемая военными стратегами рефреном мысль о том, что ядерную войну (или войну с применением ядерного оружия) нельзя выиграть, вероятно, отражает тупики дальнейшего наращивания новых систем ракетно-ядерных вооружений в том виде, в каком оно имело место на протяжении последних 70 лет. Однако в этом плане можно переформатировать проблему и задаться риторическим вопросом: а стратегическую кибервойну можно выиграть? Ответ на этот вопрос не является столь очевидным и однозначным.

Американская инициатива, исходя из которой президент Байден перечислил 16 важнейших секторов американской инфраструктуры, на которые «нельзя нападать», по сути – новые направления гонки вооружений XXI века.

Если ранее эти инфраструктурные отрасли, в концентрированном виде отражающие всю суммарную экономическую мощь США (одна сфера финансовых услуг чего стоит), в чем вряд ли приходится сомневаться, находились под прицелом ракетно-ядерной стратегической триады каждой из ядерных сверхдержав, то отныне на «боевое дежурство» может быть поставлен киберарсенал противоборствующих сторон с его «подлетным временем», измеряемым не в минутах, а в секундах и даже в долях секунд. Собственно говоря, за американским «инфраструктурным списком» просматривается модель неограниченной гонки стратегических вооружений в том виде, в котором она возникла в середине 40-х годов после создания ядерного оружия и которая приняла форму договоренностей о контроле над стратегическими вооружениями первой половины 70-х годов лишь после того, как СССР создал ракетно-ядерный паритет с США, на что ушло порядка 25–30 лет.

Достигнутая в Женеве договоренность о создании рабочей группы для выработки общего понимания проблем киберпространства и изучения имевших место кибератак ничего не меняет в базовой модели создания системы стратегической киберстабильности, основанной на примерном равенстве кибернетических потенциалов наших стран. В условиях разворачивающейся гонки кибервооружений подобного рода рабочие группы представляют собой не что иное, как легальные каналы получения разведывательной информации о состоянии киберпространства наших двух стран. В этой связи можно указать, что в конце 2018 года в США было создано федеральное агентство по обеспечению кибер- и инфраструктурной безопасности, подчиненное Министерству внутренней безопасности.

Фактически сетевые войны уже начались и идут полным ходом. Достаточно в этой связи указать, что если в 2009 году в США было зарегистрировано «всего» 12,4 миллиона случаев киберхулигантства, то через десять лет, в 2018-м их количество увеличилось в 65 раз (!) и достигло 812,7 миллиона случаев нападений.

Самой тревожной сводкой с фронтов кибервойны является информация о том, что многие атаки (как это имело место во время недавнего киберналета на американский нефтепровод «Колониал пайплайн») осуществляются с целью получения выкупа, то есть с целью шантажа. Согласно американским оценкам в глобальных масштабах в 2021 году сумма выкупов может достигнуть шести триллионов долларов. Ежегодно американские фирмы тратят 75 миллиардов на защиту от возможных атак, организованных с целью получения мзды, при этом средняя стоимость «кибервыкупа» составляет в настоящее время в США порядка 133 тысяч долларов.

В условиях современного экономического кризиса нельзя исключать и возможности предъявления финансовых претензий со стороны тех же США о возмещении ущерба от нанесенного удара по одной из инфраструктурных отраслей. От внутриэкономического шантажа до международного кибершантажа, как говориться, рукой подать.