Большой флот Владимира Путина. Как Россия модернизирует ВМФ

20 июля 2017 года на портале правовой информации был опубликован указ Владимира Путина об утверждении основ государственной политики Российской Федерации в области военно-морской деятельности на период до 2030 года, уже названный многими «указом о большом флоте».

Главная новация, вызвавшая наиболее оживленное обсуждение, — зафиксированное в документе требование к обеспечению ВМФ России второго места в мире по боевым возможностям. По сути, это означает, что ВМФ России может уступать только ВМС США, и при этом тот же документ (статья 39 параграф V) говорит: «Российская Федерация не допустит существенного превосходства военно-морских сил других государств над Военно-морским флотом».Последующие статьи раскрывают эти требования. Флот в военное время должен сохранять способность нанесения неприемлемого ущерба противнику с целью принуждения его к прекращению боевых действий; способность успешно противостоять противнику, обладающему высокотехнологичным морским потенциалом, в ближней и дальней морской и океанской зоне; развитые возможности в сфере ПВО, ПРО, противолодочной, противоминной обороны; способность к долговременным автономным действиям в удаленных районах, пишет «Лента.ру».

Основными приоритетами в области строительства флота объявлены совершенствование морских стратегических ядерных сил, развитие сил общего назначения в целях обеспечения неядерного сдерживания, формирование группировок сил ВМФ на различных стратегических направлениях исходя из самых неблагоприятных прогнозов начала военных действий.

Ряд положений в целом соответствует тем требованиям, которые предъявлялись к ВМФ СССР, при этом авторы документа уделяют внимание в том числе существенным деталям, включая противоминную оборону и создание структуры, обеспечивающей автономные действия флота в удаленных районах океана — фактически мобильного тыла ВМФ.

Документ выглядит особенно своевременным с учетом той роли, которую ВМФ России сегодня играет в Сирии: флот — часть «длинной руки», позволившей Вооруженным силам вести войну с джихадистами вдали от своих границ, не дожидаясь возникновения и расширения очагов конфликта на территории бывшего СССР. Вместе с тем операция в Сирии выявила проблемы — в первую очередь, острую нехватку транспортных возможностей ВМФ, что потребовало использования для военных перевозок десантных кораблей и срочного приобретения подержанных сухогрузов.

Документ достаточно подробно перечисляет средства, которыми флот должен располагать для выполнения своих задач. Особое внимание привлекает пресловутый «морской авианесущий комплекс» — тем более в сочетании с высказыванием заместителя министра обороны Юрия Борисова, пообещавшего на авиасалоне МАКС-2017 строительство нового авианесущего корабля.

«У нас на конец госпрограммы вооружений 2018-2025 запланирована закладка авианесущего крейсера. Думаю, что тогда возникнет необходимость разработки нового палубного самолета, возможно, вертикального взлета», — рассказал Борисов журналистам в ходе совместной пресс-конференции с генеральным директором «Ростеха» Сергеем Чемезовым и главой «Вертолетов России» Андреем Богинским.

Комментируя это высказывание, необходимо иметь в виду его длинный шлейф. В той или иной форме построить для ВМФ России новый авианосец обещали подряд Владимир Куроедов (главком ВМФ в 1997-2005 годах), Владимир Масорин (главком в 2005-07 годах), Владимир Высоцкий (главком в 2007-12 годах), Виктор Чирков (главком в 2012-16 годах) и, наконец, Владимир Королев, главком с апреля 2016 года (и.о. — с ноября 2015). Сторонником строительства авианосцев был и первый постсоветский главком Феликс Громов (1992-1997).

Когда расходы на оборону начали расти, выяснилось, что разрушение советской промышленной кооперации не прошло даром: строительство крупных кораблей обернулось серьезной проблемой, особенно на фоне деградировавшей системы выработки тактико-технических требований и технических заданий. Лобовое повторение позднесоветского проекта, скажем, в виде строительства нового «Ульяновска» было невозможно из-за утраты комплекса судостроительных заводов в Николаеве и Керчи, а строительство подобного корабля в российских условиях требовало в первую очередь наращивания возможностей основных верфей в Санкт-Петербурге и на Севере.

Реальным шансом получить новый опыт обращения с современным авианесущим кораблем был контракт на совместное с Францией строительство четырех (превратившихся затем в два) универсальных десантных кораблей (УДК) типа «Мистраль», но почти готовые корабли России не достались — после событий 2014 года Франция заблокировала передачу построенных «Севастополя» и «Владивостока», которые в итоге были проданы Египту. Считается, впрочем, что российские специалисты смогли получить доступ к ряду чувствительных технологий, включая организацию и исполнение современных западных боевых информационно-управляющих систем.

Несмотря на все сложности и сокращение военных расходов, от идеи нового авианосца, как и новых десантных кораблей, флот не отказывался: на международном военно-морском салоне МВМС-2017 в Санкт-Петербурге замглавкома ВМФ по вооружению вице-адмирал Виктор Бурсук сообщил, что до 2025 года ВМФ получит два УДК собственной постройки.

В сочетании с заявлением Юрия Борисова о новом авианосце можно предполагать, что в условиях ограниченных финансовых возможностей флот рассчитывает на строительство относительно недорогого корабля, с использованием технологий и оборудования, предназначенных для УДК. Наибольшие вопросы в этих обстоятельствах вызывает возможность постройки в России собственного нового самолета вертикального взлета и посадки. Этот момент пока относится к наименее ясным из всего набора требований к перспективному флоту.

К этому же ряду стоит отнести и упоминание в пятом параграфе «Основ» о развитии экранопланов — еще одного позднесоветского увлечения.

Строительство и модернизация многоцелевых атомных и неатомных подводных лодок — первое в перечне мер по наращиванию боевого потенциала флота. И это, видимо, именно то, что позволит ВМФ России выполнить требование о сохранении второго места по совокупным боевым возможностям. Перспективы строительства подводных лодок в рамках новой госпрограммы вооружений «Лента.ру» уже разбирала; дополнить сказанное можно несколькими техническими деталями.

Ставка на подводные лодки приобретает особую актуальность в условиях появления нового оборудования, включая подводные беспилотники различных типов, и развития универсальных комплексов ракетного оружия, позволяющих подлодкам выполнять более широкий круг задач. Строительство подлодок, как атомных, так и дизельных, поставлено сегодня в России на поток — равно как создание новых проектов и ремонт ранее построенных субмарин. Так что создание современного флота многоцелевых лодок, обеспечивающих присутствие в море от закрытых ТВД до океана, — вполне посильная задача. Это и дешевле, и разумнее попытки лобового соревнования с США и НАТО по числу надводных кораблей.

Многое в новом документе становится понятнее, если знать того, кто, по данным ряда источников «Ленты.ру» в военном ведомстве, стоит за только что утвержденными «Основами». По мнению источников, автор ключевых положений нового документа — адмирал Игорь Касатонов, в прошлом — один из самых ярких и успешных командиров ВМФ СССР, командующий Черноморским флотом в сентябре 1991 — сентябре 1992 года. Последний его пост в ВМФ России — заместитель командующего ВМФ (1992-1999). Некоторые специалисты утверждают, что реальная причина повышения Касатонова, который в качестве командующего ЧФ делал все, чтобы сохранить единый флот в юрисдикции Москвы, — подготовка адмиралом операции, сходной с той, что была проведена Вооруженными силами России весной 2014 года.

Так или иначе, сегодня Игоря Касатонова называют одним из ключевых советников президента России Владимира Путина по военным вопросам, в первую очередь, разумеется, в сфере ВМФ. Зная высказывания Игоря Касатонова по флотским проблемам, становится понятно, откуда в «Основах» взялись несколько важных положений, включая идею строительства авианосца. Следует также обратить внимание на то, что Касатонов — сторонник «чистых» авианосцев, не отягощенных лишним для «мобильного аэродрома» вооружением. В частности, вот что он говорил в интервью на телеканале «Звезда» в 2015 году:

«Авианосец никогда не будет в море один. Его всегда будут охранять корабли сопровождения. Именно на них ляжет задача по отражению воздушного нападения или противодействию подводным лодкам противника, так что авианосец должен быть именно аэродромом, а не крейсером».

«Основы» — программный документ, но его реализация требует ряда других нормативных актов, и в первую очередь речь о документах, которые должны быть приняты в рамках утверждения новой Госпрограммы вооружений на 2018-2025 годы. Содержание этих документов (в той мере, в какой оно будет доступно для изучения) позволит судить о том, являются ли принятые «Основы» действительно указанием на приоритеты, или декларацией о благих пожеланиях. Очень хочется надеяться что при разработке этих документов будут учтены недостатки, проявившиеся в военно-морском планировании в предыдущие десять лет и во многом восходящие еще к советским временам.

Промышленные возможности России сегодня позволяют строить флот, способный выполнять задачи в том числе и в противостоянии с ВМФ США. Ключевая проблема, способная поставить под угрозу реализацию утвержденных главой государства требований к флоту, — управление этими возможностями как со стороны ВМФ, так и со стороны промышленности: в частом изменении технических заданий на уже строящиеся корабли и возникновении букета проектов вместо строительства крупных серий однотипных боевых единиц виноваты обычно и военные, и производственники. Не менее существенной является проблема управления собственно флотом: создание объединенных стратегических командований, сконцентрировавших в своих руках управление флотами и войсками округов, лишило флот, как отдельный вид Вооруженных сил, самостоятельности, необходимой для концентрации сил в удаленных районах. Решение проблемы планирования действий и управления флотом через структуры Генштаба и национального центра управления обороной вряд ли можно назвать оптимальной схемой. Возможно, это именно тот случай, когда стоит задуматься о создании в системе управления ВМФ России поста, функционально аналогичного посту руководителя военно-морских операций ВМС США.