Cегодняшние трансформации образования катастрофические. Они исключают реиндустриализацию страны

1 марта Владимир Путин зачитает очередное, предвыборное Послание Федеральному собранию. В начале февраля, находясь в гостях у новосибирских ученых, президент пообещал, что особое внимание в Послании уделит науке. «Укрепление научного потенциала для будущего страны — вопрос принципиально важный. В мире происходят кардинальные технологические изменения, по своему масштабу они сопоставимы с эпохой технологических революций и эпохой открытий и научных революций, которые радикально меняли уклад жизни людей на нашей планете. Очевидно, что сейчас лидером станет тот, кто будет обладать собственными технологиями и знаниями, компетенциями. Они становятся важнейшим ресурсом развития, обеспечивают суверенитет страны — без всякого преувеличения», — заявил Путин в Новосибирске. А позавчера стало известно, что вслед за Посланием последуют и реализующие его конкретные президентские указы.

Между тем еще не исполнены знаменитые «майские указы» шестилетней давности. Поручение главы государства о повышении зарплат ученым и работникам образования выполняется формально: ради отчетности штаты научных организаций сокращают, сотрудников переводят на неполные ставки, причем при сохранении реальной занятости и под угрозой «репрессий». По словам зампреда Внешэкономбанка Андрея Клепача, «в реальном выражении финансирование науки не выросло, а упало за последние четыре года, и мы проигрываем конкуренцию всем».

Данные исследования Высшей школы экономики: по состоянию на 2016 год в науке заняты 720 тысяч россиян, непосредственно исследованиями и разработками занимаются чуть больше половины — 370 тысяч. Это абсолютный минимум с 1995 года. Среднестатистический портрет российского ученого: 47 лет, без ученой степени. Из чего делаем вывод, что молодежь в науку не стремится.

В последние месяцы академики и членкоры РАН дважды обращались к президенту с открытыми письмами: «Ситуация требует принятия незамедлительных мер…» В последний раз — неделю назад. В обоих случаях ответа от Владимира Путина и его администрации не поступило. Зато в Новосибирске во время президентского визита задержали 52-летнего доктора физико-математических наук, который вышел на одиночный протестный пикет. Суд оштрафовал ученого на полмиллиона рублей «за неповиновение полиции».

Накануне завтрашнего выступления президента о реальном положении дел в высшем образовании и науке мы (портал Znak.com прим. ред. Rusrand.ru) беседуем с профессором Саратовского государственного университета Верой Афанасьевой. Вера Владимировна — автор еще одного открытого письма, в прошлом году прогремевшего на всю Россию и также оставшегося без ответа.

«ВCЕ ДЕРЖИТСЯ НА СТАРЫХ КАДРАХ, А ИХ ВСЕ МЕНЬШЕ И МЕНЬШЕ»

— Вера Владимировна, в одной из своих предвыборных статей 2012 года Владимир Путин писал: «Российская экономика может не только покупать — она может порождать инновации. Высокий уровень образования населения, огромное наследие фундаментальной науки, наличие инженерных школ, сохранившаяся во многих отраслях база опытного производства — мы обязаны задействовать все эти факторы». По вашему мнению, сегодня, спустя шесть лет после написания статьи, эти факторы все еще сильны? Мы еще можем на них полагаться?

— Скажу честно и с позиции ученого. Думаю, что многие из этих факторов отсутствовали уже на момент написания той статьи.

Отечественное образование почти четверть века методично разрушается и сейчас находится в катастрофическом состоянии. С каждым годом оно нищает, у него слабая материальная база, в его основе — структура, бездумно списанная у Запада и не приспособленная к российским реалиям. Оно задавлено бюрократическими требованиями, завалено кучей никому не нужных бумаг. Все это крайне отрицательно сказывается на уровне нашего образования, так что назвать его высоким сегодня никак нельзя. Что касается наследия советской фундаментальной науки, то оно давно интеллектуально постарело. Фундаментальная наука всегда затратна, и если ее финансирование меньше расходов на военное присутствие в Сирии, то ждать от нее отдачи не приходится.

А реформа РАН сделала фундаментальную науку еще и зависимой от чиновничьей некомпетентности и волюнтаризма.

Если говорить о прикладной науке, то большинство отраслевых НИИ приказало долго жить еще в девяностые, остатки влачат нищенское существование. Деньги, которые могли бы их оживить, бросаются на «потемкинские деревни», имитации вроде «Сколково», которые уже продемонстрировали свою несостоятельность и даже оскандалились.

На ладан дышит и российская инженерия. За последнюю четверть века из нее выпали молодое и среднее поколения специалистов, все держится на старых кадрах, а их остается все меньше и меньше. Так что, на мой взгляд, это высказывание уже тогда было чисто популистским, а сегодня дела обстоят много хуже.

— Еще одна цитата из той же статьи президента: «Восстановление инновационного характера нашей экономики надо начинать с университетов — и как центров фундаментальной науки, и как кадровой основы инновационного развития. Международная конкурентоспособность нашей высшей школы должна стать нашей национальной задачей. Мы должны иметь к 2020 году несколько университетов мирового класса по всему спектру современных материальных и социальных технологий… Российские исследовательские университеты должны получить ресурсы на научные разработки в размере 50% от своего финансирования по разделу „Образование“ — как их международные конкуренты». Как, по вашим сведениям, выполняются задачи, поставленные президентом в области высшего образования, и каковы результаты?

— Пока у нас в стране почти нет вузов мирового уровня, даже МГУ в различных университетских рейтингах оказывается лишь во второй сотне. В большинстве из них сложилась крайне тяжелая ситуация. Знаю не понаслышке, поскольку полтора десятка лет работаю профессором Саратовского государственного национально-исследовательского университета. В прошлом году в своем открытом письме министру образования Ольге Васильевой «Пять признаков тяжелой болезни» я сформулировала основные проблемы российской высшей школы: это нищета преподавателей и их полное бесправие, огромные «ножницы» между доходами рядовых сотрудников и вузовских администраций, крайняя формализация всей университетской деятельности, плохая подготовка абитуриентов и низкий итоговый уровень выпускников.

Владимир Путин и министр образования Ольга Васильева. Пресс-служба президента РФ

Российская высшая школа давно превратилась в огромную контору, заваленную грудами никому не нужных бумаг. На их написание преподаватели тратят время и силы, которые должны посвящать учебному процессу, науке, собственному развитию.

Но погоня за рейтингами, от которых зависят зарплаты и должности, заставляют сотрудников вузов имитировать научную и методическую деятельность, повсюду царят ложь и фальсификации. А произвол администраций, фактическое отсутствие их выборности приводят к постоянному и повсеместному страху перед увольнениями, заставляют людей молчать, убивают университетскую солидарность. Преподаватели становятся безропотными пролетариями умственного труда. А главное — университеты давно утратили свой исконный дух, перестали быть тем сакральным местом, где интеллектуальные, культурные, этические образцы передаются молодому поколению. Так, малоэффективные предприятия сферы услуг по выдаче дипломов. В научно-исследовательских университетах ситуация мало чем отличается: государственное финансирование идет в первую очередь на показуху и на огромные зарплаты администраций.

Что касается международной конкурентоспособности наших вузов, то пока они популярны, да и то относительно, лишь в странах Азии и Африки. Чтобы наши университеты стали престижными во всем мире, выдаваемые ими дипломы должны котироваться за рубежом. Этого пока нет, и одними президентскими указами этого не достигнуть.

— Дальше читаем статью Владимира Путина. «Для Российской академии наук, ведущих исследовательских университетов и государственных научных центров должны быть утверждены десятилетние программы фундаментальных и поисковых исследований. Будет в несколько раз — до 25 миллиардов рублей в 2018 году — увеличено финансирование государственных научных фондов, поддерживающих инициативные разработки научных коллективов. Размеры грантов должны быть сопоставимыми с тем, что предоставляют своим ученым на Западе». Удалось ли исполнить задуманное в сфере фундаментальных исследований?

— Во-первых, совершенно непонятно, как это произойдет, откуда на это возьмутся деньги при стагнации экономики? Во-вторых, научные исследования требуют не только денежных вливаний, но и самого главного — специалистов, профессионалов. При нынешней вузовской подготовке их становится все меньше и меньше, а лучшие из них уезжают за рубеж. Так что сильных научных школ в стране остается совсем немного. И в-третьих: без исследовательских программ, конечно, не обойтись, но нельзя забывать, что фундаментальная наука — дело медленное, тут никогда нельзя рассчитывать на быстрые результаты. Познанием истины трудно управлять. Помните фильм «Укрощение огня»? Там герой в исполнении Кирилла Лаврова говорит: «Поймите, идет познавательный процесс! Его не ускоришь ничем!» Такие процессы директивам сверху не подчиняются.

— В 2012 году Владимир Путин ставил четкие задачи по выведению российской науки и всей инновационной инфраструктуры на глобальную арену: «Для нас важно, чтобы лидеры мирового технологического рынка… создавали в России новые технологии и новые продукты. Но они придут сюда только в том случае, если увидят конкурентоспособные на мировом уровне технические университеты и научные центры». О каких результатах в этом плане можно говорить сегодня?

— Я преподаю философию на своем родном физфаке и вижу, что на лабораторных практикумах стоят те же самые электронные генераторы выпуска шестидесятых годов, которыми пользовались студенты восьмидесятых. Я иногда бываю в огромном электронном институте, в котором работала в девяностые, — там полная разруха и запустение. Недавно была на конгрессе в Москве, в здании, где помещаются несколько академических институтов, в том числе Институт экономики РАН, увидела плачевное зрелище. Это и есть «научные центры мирового уровня»? Где и как должны создаваться новые технологии и продукты? В лучшем случае, это утопия, в худшем — нас сознательно вводят в заблуждение.

«СЕГОДНЯШНИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ОБРАЗОВАНИЯ ВЕДУТ К ПОТЕРЕ СУВЕРЕНИТЕТА РОССИИ»

— В еще одной программной предвыборной статье Путин указывал на то, что высшее образование имеют почти 60% российской молодежи, людей 25–35 лет, а следующее поколение, говорил он, будет охвачено высшим образованием на 80%. «Экономика должна стать такой, чтобы граждане с высоким уровнем образования, с высоким уровнем запросов могли бы найти себе достойное место, — декларировал Путин. — Создание 25 миллионов новых, высокотехнологичных, хорошо оплачиваемых рабочих мест для людей с высоким уровнем образования — это не красивая фраза. Это насущная необходимость, минимальный уровень достаточности». 25 миллионов рабочих мест для обладателей высшего образования — уже реальность?

— Про экономику я уже сказала. Что касается большого количества образованных людей в ближайшем будущем, то в России наблюдается совсем иная стратегия — «кастового» образования. Это значит, что фундаментальное, «человеческое» образование в силу своей дороговизны сохранится только для избранных — богатых или очень способных. Для большинства будет доступным лишь дешевое компьютерное обучение. Число вузов в России при этом может сократиться до 200–250.

Напомню, что в одной из своих открытых лекций директор направления «Молодые профессионалы» Агентства стратегических инициатив Дмитрий Песков примерно так описал модель «кастового образования»: одна группа людей — это те, кто управляют; вторая — так называемые «люди одной кнопки», которые должны обладать не умениями и навыками руководства и творчества, а всего лишь способностью пользоваться готовыми разработками. Вице-премьер федерального правительства Ольга Голодец вторит Пескову: высшее образование не нужно двум третям населения. Так что 25-ти миллионов граждан с хорошим образованием в обозримом будущем явно не будет, а уж 25-ти миллионов высокотехнологичных рабочих мест для них — и подавно. Стране не нужны образованные люди — ими трудно управлять, а обслуживать газопроводы и работать в сфере услуг можно и без высшего образования.

Здание МГУ

— В качестве кандидатов в передовые отрасли, которые, по-видимому, должны принять высокообразованную рабочую силу, Владимир Путин называл шесть лет назад фармацевтику, химию, композитные и неметаллические материалы, авиационную промышленность, информационно-коммуникационные технологии, нанотехнологии, а также атомную промышленность и космос. А вообще, по планам президента, до конца этого десятилетия доля высокотехнологичных и интеллектуальных отраслей в ВВП должна увеличиться в полтора раза. У вас есть ощущение роста?

— Мне трудно судить о фармацевтике и химической промышленности. Зато космическая промышленность постоянно демонстрирует нам свои неудачи, порой совершенно нелепые. Ракеты то не взлетают, то падают, спутники теряются, а недавно при запуске космодром Восточный перепутали с Байконуром. А тот факт, что в стране, запустившей первый искусственный спутник Земли, сегодня производится менее 2% мировых спутниковых телекоммуникационных технологий? Состояние авиационной промышленности отражается закрытыми по всей стране заводами. В Саратове, например, огромное предприятие, производившее «Яки», буквально сравняли с землей. О какой передовой отрасли тогда может идти речь?

К тому же в нашей промышленности явно наблюдается территориальный дисбаланс: то, что происходит в Центральной России, в поясе вокруг Москвы, заметно отличается от ситуации во многих регионах — в Сибири, на Дальнем Востоке. Есть и откровенно стагнирующие в промышленном отношении регионы, та же Саратовская область, и она не единственная.

Даже с имеющимся у нас традиционно хорошим математическим образованием и прекрасными программистами совершенствование промышленных технологий и создание новых требует огромных капиталовложений — в создание передовых предприятий, в обучение хороших инженеров, высококвалифицированных рабочих. А с нынешним качеством технического образования они не появятся в необходимом количестве и в ближайшее время, должны пройти годы. Вместе с тем, например, в дальневосточные производства начали вкладываться лишь сравнительно недавно, последние пять лет. Это касается и нанотехнологий: в России множество талантливых специалистов в этой области и интересных лабораторных разработок, но им очень далеко до промышленного производства. Так что о глобальной конкурентоспособности в этих отраслях, о заявленном увеличении доли высокотехнологичных производств к 2020 году говорить точно не приходится. Это прожект, а не проект. Есть и еще одно соображение, на уровне здравого смысла. Любые производства становятся конкурентоспособными в мировом масштабе, если сначала «научаются» конкурировать внутри страны.

Но российские высокотехнологичные производства зачастую являются монополистами на внутреннем рынке, им не с кем и незачем соревноваться. Так что сначала нужно создать условия для полноценной конкуренции внутри страны, а потом говорить о глобальной конкурентоспособности.

Конкурентоспособными и высокотехнологичными в России на сегодня представляются только некоторые производства оборонного комплекса. Это, например, ракетостроение, системы ПВО, авиационная техника, сухопутные системы, автоматическое и стрелковое оружие. Но и их конкурентоспособность ограничивается политическими причинами: санкции могут заметно сузить рынок их сбыта.

— По идее, высшее образование само по себе может быть передовой отраслью с высокопроизводительными и хорошо оплачиваемыми рабочими местами. В другой своей предвыборной статье, о социальной политике, Путин писал: «В течение 2013–2018 годов средняя зарплата профессоров и преподавателей вузов будет постепенно увеличена в 2 раза (от уровня средней по региону) и доведена до 200% от средней по экономике. Повышенная зарплата должна сразу устанавливаться тем, кто имеет научные результаты и пользуется уважением студентов и выпускников. Выделяя достойных, конкурентоспособных преподавателей, мы обеспечим необходимое обновление кадров высшей школы». Довольны ли вузовские преподаватели своими зарплатами? Удалось ли привлечь в высшую школу «свежую кровь»?

— Двукратное превышение зарплаты преподавателей вузов относительно средней по стране гарантировалось так называемыми «майскими указами» президента. Об их выполнении Министерство образования и науки отчиталось в конце прошлого года. Была названа средняя зарплата преподавателя — около 60 тысяч рублей. Иначе как ложью это не назовешь. В целом по стране зарплаты педагогов остаются мизерными. В Facebook существует группа «Проблемы образования и науки», где регулярно проводятся мониторинги зарплат преподавателей. Профессор в среднем получает около 30 тысяч рублей, доцент — 15–17 тысяч рублей, ассистент — 12 тысяч рублей. Названные же Министерством образования суммы — это «средняя температура по больнице». Фокус совсем не хитрый: миллионные доходы вузовских администраций складываются с крохотными зарплатами преподавателей и делятся на количество работников. Ну, и приписки в России еще никто не отменял. Никакого притока «свежей крови» в этих условиях не происходит. Образование с каждым годом стареет.

В целом сегодняшние трансформации образования можно расценивать как катастрофические. Они исключают реиндустриализацию страны, возрождение науки, строительство гражданского общества. И в результате ведут к потере суверенитета России в сфере образования, то есть и к разрушению национальной безопасности вообще.

Вера Афанасьева

Автор Вера Владимирована Афанасьева — доктор философских наук, кандидат физико-математических наук, профессор Саратовского госуниверситета. В разные годы работала старшим научным сотрудником ГНПП «Алмаз», доцентом кафедры математики, а сейчас профессором кафедры философии и методологии науки СГУ.

Интервью уральскому порталу Znak.com. Беседовал Евгений Сеньшин.

Подпишитесь на нас Вконтакте, Facebook, Одноклассники