Der Spiegel: как Крым проглотил Путина

Незадолго до аннексии Крыма в марте 2014 года российский оппозиционер Алексей Навальный позволил себе сделать прогноз о будущем полуострова. То, что там намечается нечто грандиозное, Навальный понял, даже находясь в Москве под домашним арестом. Вооруженные люди в масках — вероятнее всего, бойцы спецназа российской армии — проникли в крымский парламент и водрузили над ним российский флаг. Вскоре парламент назначил референдум о вхождении полуострова в состав России. Но пойдет ли Владимир Путин на то, чтобы аннексировать кусок территории соседнего государства Украины?

Нет, написал Навальный 12 марта в своем блоге. По его мнению, такой поступок не в характере российского президента. Он известен как хитрый политик, избегающий прямой конфронтации, и поэтому присоединение Крыма к России нужно рассматривать лишь как типично путинскую страшилку. В действительности из Крыма сделают еще одно псевдо-государство по типу грузинских территорий Абхазия и Южная Осетия.

Спустя шесть дней Путин, выступая в Кремле, опроверг прогноз Навального. К восторгу большинства россиян — и к ужасу заграницы — он объявил о присоединении Крыма и портового города Севастополя к России. Впервые после Второй мировой войны европейское государство взяло и просто передвинуло границу со своим соседом.

С тех пор прошло пять лет, и хотя Европа привыкла к этому нарушению табу, но оправиться от него не смогла. Будет весьма поучительно вспомнить сегодня тогдашние предположения Навального. Они показывают, что в тот момент Путин удивил даже своих крайне скептически настроенных врагов. Кажется, что в тот день Владимир Путин похоронил не только европейский послевоенный порядок, но и своё старое, привычное Я. Тогда появился новый Путин, который действовал по неизвестным правилам. Не только Западу было трудно его понять. Проблемы с этим были и у русских.

Кто знает, может быть, Путин удивил себя сам, когда ранним утром 23 февраля — по его словам, именно в этот день он принял решение — он отдал приказ подготовить аннексию. Такова была его реакция на свержение украинского президента Виктора Януковича в Киеве. Российский президент — в отличие от образа, внушаемого пропагандой — в принципе человек осторожный. Он избегает категоричных заявлений и предпочитает занимать усредненные позиции. Но тогда Путин как потерявший голову картежник, который вдруг опрокидывает игровой стол, отбросил всю осторожность и превратил сам себя в аутсайдера.

Оглядываясь назад, мы не знаем, куда бы завел его этот эксцесс, если бы та история пошла в другом направлении. Ведь дело аннексией не ограничилось: Крым стал воротами, через которые Москва принесла войну и насилие на Донбасс. Вероятнее всего, в то время в российской столице подумывали о том, чтобы расколоть Украину на две половины, с пророссийским Юго-Западом, для которого даже реанимировали такое давно забытое понятие из царских времен, как «Новороссия». Все могло пойти еще более худшим путем, более кровавым. Но Запад оказался сплоченнее, а Украина тверже, чем предполагалось. Поэтому в конечном итоге от нее удалось отколоть только небольшой кусок угольного бассейна, с которым теперь Москва не знает, что делать.

С тех пор Путин стал другим, он хотел и должен был стать таким. В то время как еще тлел конфликт на Донбассе, он в 2015 году, начав российскую интервенцию в Сирии, оказался еще на одном театре военных действий, и опять это было следствием аннексии Крыма. Но на этот раз его целью было прорвать международную изоляцию, в которой оказалась Москва. Для этого России нужно было доказать, что она — незаменимая сила. Изумленные россияне наблюдали на экранах телевизоров, как их авиация бомбит далекие города в пустыни, а их флот обстреливает Сирию ракетами, запущенными с Каспийского моря.

И вот так шаг за шагом Путин стал отдаляться от российской внутренней политики и все больше погружаться в политику мировую. Россиянам он уже давно не кажется политиком, который заботится о своих согражданах, теперь он выполняет всемирно-историческую миссию. Ему уже не нужно признание современников — ни за границей, ни дома. Он теперь предпочитает думать о грядущих поколениях. «Россия проглотила Крым, а Крым проглотил Путина» — так охарактеризовала эту метаморфозу политолог Татьяна Становая.

При этом россияне продолжают благодарить Путина за аннексию Крыма. День 18 марта 2014 года вызвал у них восторг, объединивший нацию. Путин в своей речи сравнил его с днем объединения Германии, и хотя это сравнение возмутило соседей, в одном он был прав: в эйфории, которую президент подарил своему народу. Он примирил россиян с их национальным государством и в то же самое время невольно закрепил окончательный распад Советского Союза, внеся отчуждение в отношения между россиянами и украинцами.

Подавляющее большинство россиян считало, что историческая справедливость на их стороне. То, что при этом их государство нарушило международное право, лгало и обманывало, их не смущало. Они привыкли к тому, что государство обманывает и их самих. «Гибридное ведение войны» — замаскированное применение насилия, распространение ложных слухов, работа с провокаторами — соответствует и гибридной российской внутренней политике, в которой демократия лишь имитируется. Разница была лишь в том, что на этот раз обманывали враждебную заграницу, а сами россияне были не жертвами, а сообщниками Кремля. Это воплотило их сокровенное желание отождествить себя со своим государством, желание, которые испытывали и многие критически настроенные москвичи, которые еще в 2012 году выходили на улицу на антипутинские демонстрации.

Но с того самого эйфорического 18 марта 2014 года Путин и россияне стали двигаться в разных направлениях. Так, измеряемое в ходе разных опросах доверие к Путину, которое после аннексии заметно выросло, теперь возвратилось к старым показателям.

В определенной степени россияне испытывают те же чувства, что и канцлер Меркель, которая в 2014 году разочарованно констатировала, что Путин живет «в другом мире». Похоже на то, что он больше не считает себя обязанным заботиться о благополучии россиян и что, аннексировав Крым, он уже выполнил свою часть общественного договора. Новый Путин, с одной стороны, повышает возраст выхода на пенсию, потому что якобы денег нет, а, с другой стороны, демонстрирует дорогостоящее чудо-оружие, которое он собирается направить на Соединенные Штаты. Социальные вопросы его больше не волнуют.

Не только Путин изменился, изменилось и его государство. Возросла роль военных. Теперь у них есть своя собственная молодежная организация с униформой песочного цвета. Военная спецслужба ГРУ усилила свою позиции по сравнению с внутренней спецслужбой ФСБ и стала отличаться новым, ухарским стилем. С Крымом напрямую связано отравление бывшего агента Сергея Скрипаля в английском Солсбери: один их главных подозреваемых был, судя по всему, награжден за действия в Крыму.

Государство видит свою главную задачу в отражении явной или воображаемой опасности с Запада, а не в развитии своих граждан. «Государство вам в принципе ничего не должно, — такими словами недавно одна наглая уральская чиновница поставила на место молодых людей, — в конце концов, государство не просило ваших родителей производить вас на свет». Эта женщина отвечала в своем ведомстве за работу с молодежью. Видео с ее репликой привлекло всеобщее внимание в Интернете.

В то время как Путин при выполнении своей всемирно-исторической миссии празднует одну победу за другой, его государство лишилось будущего. Осенью 2014 года еще на волне крымской эйфории один высокопоставленный кремлевский деятель сказал о президенте: «Пока есть Путин, будет и Россия. Не будет Путина — не будет России». Абсурдная фраза. Получается, что с уходом Путина разверзнется черная дыра.

Но даже Путин не будет править вечно. Давно пора говорить о том, что будет после него. Но это опасно, потому что на мифе об безальтернативности Путина держится режим. Владислав Сурков, еще один высокопоставленный кремлевский чиновник и опытный царедворец, недавно решился публично порассуждать о времени после Путина. «Долгое государство Путина» называется его статья в газете, где он превозносит преимущества нынешней путинской системы по сравнению с западными демократиями. По его словам, российское государство отличается прозрачностью — насилие в нем не маскируется как на Западе, а проявляется открыто. И все институты государства имеют лишь одну задачу: связать народ с «верховным правителем», «лидером», только которому народ и доверяет. Эти преимущества необходимо понять и сохранять, тогда система просуществует еще многие десятилетия.

Этот образ вождистского государства представляется в статье как будущее России. Это показывает, насколько отчуждение от Запада — у кого-то добровольное, у кого-то конформистское, у кого-то навязанное — изменило мышление ближайшего окружения Путина. И это еще одно позднее следствие аннексии Крыма. Будущее России зашнуровано в тесный корсет. Трудно представить себе для нее иной путь, кроме авторитарного. И в том, что все это — результат действий человека, который не любит, когда ему что-то навязывают или в чем-то ограничивают, скрыта ирония, которую Владимир Путин вряд ли сумеет оценить.