Есть ли у Путина «противоядие» для Эрдогана?

Турция остается в эпицентре сообщений мировых СМИ. Если раньше, как отмечает американское издание Foreign Policy, эта страна попадала в заголовки благодаря внутренним реформам по откату от кемализма, появлению новой «официальной идеологии» неоосманизма, применению в регионе — впервые в своей новейшей истории — так называемой «мягкой силы» или из-за ставших системными террористических атак, то сейчас главным поводом является процесс улучшения ее отношений с Россией.

Эксперты ставят вопросы о причинах, на их взгляд, «неожиданного» принятия Россией извинений со стороны президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана за сбитый в ноябре прошлого года российский самолет, пытаются выявить мотивы, побудившие две страны форсировать сближение друг с другом, выявить трансформацию обозначенных перемен во внешней политике Турции и очевидные перемены на этом направлении со стороны России. Интрига как раз в том, что западные партнеры Турции, особенно ЕС, усилили давление на Анкару, обвиняя ее в формировании неограниченной власти правящей Партии справедливости и развития, отступлении от принципов демократии в общественно-политической жизни и т.д. При этом одно время и Россия вроде бы присоединилась к этому хору, когда МИД РФ устами своего официального представителя Марии Захаровой «с сожалением отмечал судебные преследования журналистов», а глава МИД Сергей Лавров сам не раз критиковал политику Турции в отношении Сирии, обозначая ее как проявление «агрессивных устремлений» и «экспансионистских мотивов не только в отношении Сирии». И вдруг в паруса дипломатий двух стран задул ветер перемен.

С формальной точки зрения складывается вроде бы логически выстроенная картина: в Турции отправлен в отставку премьер-министр Ахмет Давутоглу, которого считали «архитектором» прежней внешней политики страны. Надо полагать, что вскоре после этого началась та самая «большая работа как со стороны Москвы, так и со стороны Анкары», о чем на днях рассказал член Российского совета по международным делам, экс-посол России в Турции Пётр Стегний. По его словам, «письмо Эрдогана Путину выглядит неожиданным шагом, но с профессиональной точки зрения появлению таких документов предшествует серьезная работа, которая носит непубличный характер». Экс-посол уточнил, что «контакты проходили по инициативе турецкой стороны, велись и на профессиональном уровне, и на уровне экспертов», и «по всем шагам, которые последовали после послания Эрдогана, основные вехи были обговорены уже на том этапе». Глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу уточнил, говоря о разработанной «дорожной карте», в которой расписаны пошаговые действия Анкары и Москвы. В то же время, надо полагать, что непубличная работа дипломатов двух стран ставила перед собой задачу не только проработать механизмы личного «примирения» лидеров Турции и России, но и цели, которые вырисовываются перед двумя странами, что должно стимулировать их сближение.

Если говорить об экономических аспектах, то за годы успешного турецко-российского экономического сотрудничества, как считают эксперты, в двух странах сложились определенные лоббистские силы, ориентированные на долговременную работу друг с другом. В данном случае уместно упомянуть о проекте АЭС «Аккую», не снятом с повестки дня «Турецком потоке», туризме и вообще перспективах экспорта. Но преувеличивать, как и приуменьшать влияние экономических лоббистов на формирование внешней политики Москвы и Анкары не стоит. Это только один из аспектов в стратегических интересах двух стран. Суть другого аспекта заключается в действиях — либо совместных, либо в отдельности — в условиях быстро меняющейся широкой геополитической конъюнктуры. В Анкаре, как пишет одно турецкое издание, вдруг обнаружили, что «Турция осталась без друзей». Даже британцы использовали политику Анкары в отношении беженцев в качестве главного предлога для проведения референдума по выходу из ЕС. «Мы отдалялись от Запада; отношения с США и Израилем были испорчены, — пишет турецкое издание. — С Россией и Сирией остаемся врагами; отношения с Египтом и Ираком — в подвешенном состоянии. Внутри страны — рост политической напряженности, кругом гигантские волны, поднимающиеся с нарушением векового статус-кво на Ближнем Востоке, которые стали бить о границы нашей страны».

В свою очередь американское издание Foreign Policy констатирует, что «Ближний Восток переживает масштабный переворот, машины войны работают беспрестанно, на стол выложены карты со старыми и новыми границами, некоторые государства рухнули, создаются новые государства, границы региона рисуют заново… и во всем оказывается виноватым Эрдоган», который — заметим от себя — отклонялся от западного курса в этом регионе, но никогда не выходил из его фарватера. «ЕС и США раскрыли объятия всем враждебным по отношению к Турции организациям и силам, — пишет далее Foreign Policy. — ЕС и ЕП покровительствуют РПК, НАТО, вышедшее на поле боя в борьбе с террористической организацией ИГИЛ (запрещена в России),считает своим союзником РПК, воюющую против Турции».

Если раньше Эрдоган рассчитывал с опорой на Запад осуществить так называемый неоосманский проект по укреплению влияния Турции чуть ли не в пределах границ бывшей Османской империи, то сейчас выясняется: наоборот, Запад стал использовать Эрдогана в качестве инструментария для решения задач по фрагментации геополитического пространства на Ближнем Востоке. По мнению издающегося в Лондоне арабоязычного издания Al Hayat, экспертам еще предстоит разгадать неожиданный ребус: почему Эрдоган как партнер возглавляемой США международной коалиции против ИГИЛ сначала шел в авангарде борьбы с президентом Сирии Башаром Асадом, предоставлял возможность боевикам ИГИЛ переправляться в Сирию через свою границу, а в конечном счете столкнулся с тем, что ИГИЛ стало вести войну против турецких городов и объявило о «возмездии Анкаре за предательство». Как так получилось, что Эрдогану сегодня приходиться «пить яда из кубка», преподнесенного ему прежде всего его западными союзниками?

Правда в том, что сегодняшний Эрдоган — это не вчерашний самоуверенный политик. Сегодня он вынужден менять свой внешнеполитический курс в регионе и вместо второго лица даже в подразумеваемой российско-американской договоренности по борьбе с ИГИЛ выступать уже в роли подручного. Al Hayat, к примеру, усматривает за турецко-израильским примирением то, что «сделка Эрдогана с ХАМАС и Израилем нанесла удар по переговорам о примирении в Палестине и по палестинскому национальному единству». В Сирии от Эрдогана, возможно, тоже ждут какого-то «компромиссного решения», если он действительно стремится вырваться из этого кризиса при помощи России, хотя для выхода на общий знаменатель необходимы время и определенные события. Тем более что на этом направлении приходится иметь дело с элементами договоренностей среди членов разных, но все же международных коалиций по борьбе именно с ИГИЛ с участием США, Европы, России, а также ее союзника по Сирии — Ирана. Поэтому, по мнению Bloomberg, все зависит от готовности и способности турецкой дипломатии предпринимать шаги, направленные на упреждение любого типа конфронтации, поскольку «конфликты, которые Турция намерена разрешить, оказались не только связанными между собой», но и, как считает бывший посол в Лондоне и в Брюсселе, возглавляющий ныне анкарский исследовательский центр — Организацию международных стратегических исследований — Оздем Санберк, сложилась ситуация, когда «Турция находится в одиночестве». Если же говорить о России, то она, по мнению Санберка, «ожидает от Турции в первую очередь изменений ее политики в отношении Сирии», чтобы добиться изменений в балансе сил в регионе на микро — и макроуровнях. Учитывая, конечно, и то, что у Турции, по оценке одного иранского эксперта, «противоречий и разногласий с Западом по сирийскому вопросу гораздо больше, чем это может показаться».

Но пока Турция действует традиционно. Так, глава МИД Чавушоглу заявил, что Анкара по-прежнему не желает видеть во главе Сирии президента Асада, хотя, по оценке упомянутого турецкого эксперта, Анкара не хотела бы «федерализации» Сирии, к чему ведет Запад, так как эти процессы могут охватить и саму Турцию. В такой ситуации для Турции гораздо ближе позиции России и Ирана по Сирии, хотя союзник Турции Саудовская Аравия поддерживает проект федерализации Сирии. Так что российско-турецкое сближение вносит серьезные нюансы в региональный баланс сил не только вокруг одной Сирии.

Москва и Анкара сегодня серьезно размышляют о возможностях в определении для себя желательных геополитических перспектив. Путь этот не простой, но, как говорит пословица, главное — начать движение. Эрдоган поставил на карту свою политическую судьбу. Его вопрос перестает быть для Турции, шарахающейся в последние годы из стороны в сторону, все время переписывающей правила своей внешней политики, исключительно формальным. Главное теперь в том, какого качества противоядие преподнесет Путин Эрдогану, чтобы либо работать с ним дальше как с партнером, либо расшифровать турецкие лозунги и новые концепции с другими политиками.

Станислав Тарасов