Игнорировать Путина и сотрудничать с Россией

После встречи с Дональдом Трампом в четверг, 25 мая, председатель Европейского совета Дональд Туск (Donald Tusk) заявил, что их взгляды на Россию расходятся. И, хотя мы не знаем, в чем именно они расходятся, можно с уверенностью сказать, что в отношении России Трамп настроен более миролюбиво, чем Туск — несмотря на все те проблемы, с которыми он сталкивается в США из-за скандала вокруг его предполагаемых связей с Россией. С точки зрения некоторых наблюдателей, это может свидетельствовать о том, что Россия имеет некое влияние на него. С моей точки зрения, это указывает на то, что Трамп все еще надеется выстроить прагматичные отношения с президентом России Владимиром Путиным.

Однако то, какую именно форму могут принять эти отношения, пока остается неясным. В данном случае речь идет о довольно сложном выборе, который невозможно свести к упрощенной идеологической дилемме между политикой умиротворения ненадежного режима и циничным пониманием военных и экономических интересов Америки. Главный вопрос заключается в том, хотят ли США установить с Россией долгосрочные отношения, которые сохранятся даже после окончания сроков полномочий Трампа и президента России Владимира Путина.

Возможно, Америка этого не хочет. Некоторые из самых яростных противников Путина, особенно на Украине, надеются, что его коррумпированный и подпитываемый нефтью режим ведет Россию к краху и распаду по советскому образцу. Если вы рассчитываете на такой исход, то в долгосрочных отношениях нет никакой необходимости — нужно лишь запастись терпением, чтобы дождаться такого конца. Жесткие экономические санкции и воздействие на цены на нефть в конечном итоге возымеют действие и, возможно, даже обернутся некими благоприятными для Запада последствиями. В конце концов, западные лидеры, опасавшиеся, что распад Советского Союза может стать угрозой глобальной стабильности, проявили чрезмерную осторожность: мафия не захватила российский ядерный арсенал, и на постсоветском пространстве так и не начались войны в духе Югославии.

Ожидание того момента, когда Россия рухнет под собственной тяжестью, очень похоже на тактику варана, который при укусе впрыскивает в ткани своей жертвы яд, препятствующий свертыванию крови. После укуса эта гигантская ящерица следует за жертвой до тех пор, пока та не истечет кровью. Проблема такого подхода заключается в том, что, хотя охота варана заканчивается в тот момент, когда его жертва погибает, Россия погибать не собирается, даже если она распадется на части, что тоже маловероятно, поскольку в экономическом смысле она гораздо сильнее Советского Союза в последние годы его существования.

Более того, если Россия распадется на части, США придется выстраивать отношения с множеством довольно крупных и богатых ресурсами территорий с непредсказуемыми политическими взглядами и военными наклонностями. Спустя 25 лет после распада СССР, несмотря на массу усилий со стороны США, лишь немногие бывшие советские республики сделали выбор в пользу Запада. Делать ставку на то, что с распадающейся на части России будет гораздо легче иметь дело — это ошибка. К примеру, в том случае, если Кавказ отделится от России, скорее всего, он сделает выбор в пользу исламистского фундаментализма, а не в пользу Запада.

Поэтому выстраивание долгосрочных отношений с Россией на основе предпосылки о том, что эта страна просуществует еще довольно долго, — это вполне разумный подход. Россию очень легко найти на карте, потому что она большая. Она вполне способна к автаркии. В течение нескольких столетий она была военной державой, с мнением которой необходимо было считаться. Путин уйдет из власти, умрет или сразу сделает и то, и другое, но та страна, которую многим стало трудно отделить от его личности, продолжит свое существование.

США могут относиться к России как к своему долгосрочному геополитическому противнику, опасному противовесу западным ценностям, глобальной силе, оказывающей пагубное влияние на выборы в других странах, и так далее. В конце концов, византийская традиция, породившая Путина, в течение многих столетий была одной из самых мощных традиций в жизни России, и она никуда не исчезнет после ухода Путина. Смириться с тем, что эта традиция является одной из составляющих сущности России, и бороться с ней даже тогда, когда ее представители формально не стоят у руля в стране, — это четкий и принципиальный подход. В сущности, именно такой подход отстаивал Джордж Кеннан (George Kennan) в своей «Длинной телеграмме», и многое из того, о чем писал Кеннан в 1946 году касательно Советского Союза, применимо и к современной путинской России. Это является одним из аргументов в пользу такого подхода, который изложил Кеннан в своей «Длинной телеграмме». О России он писал так:

Таким образом, все, что нужно сделать США, — это убедительно, но осторожно продемонстрировать свою готовность применить силу, и тогда Россия — неважно, кто в этот момент будет ее возглавлять — отступит. Однако неясно, могут ли США позволить себе проецировать силу каждый раз, когда Россия провоцирует их. Что станет с рейтингом популярности администрации США, если она решит пойти в Сирии ва-банк, чтобы убрать Башара аль-Асада из власти? Сколько американских избирателей поддержат военную кампанию на Украине? Несомненно, иные, менее решительные меры со стороны США Россия не воспримет как уверенную демонстрацию силы и готовности ее применить. Путин всегда готов сделать на один шаг больше, потому что он не испытывает на себе давление демократических принципов, и вероятность того, что в долгосрочной перспективе Россией будут управлять такие же лидеры, как он, достаточно высока. Все это подрывает позиции неокеннановской концепции.

Однако у тактики варана и доктрины сдерживания Кеннана есть альтернатива. Она заключается в том, чтобы игнорировать путинское своекорыстное восприятие России как консервативного, православного бастиона на пути загнивающего Запада и исламизма, усматривая в нем всего лишь хрупкий пропагандистский образ, и воспринимать эту страну как часть западной цивилизации. Сегодня мы рассматриваем Польшу и Венгрию именно через такую призму, несмотря на то, что демократия и западные ценности испытали на себе довольно серьезные удары в этих странах.

Такое восприятие неизбежно выльется в четкую стратегию: нужно будет сотрудничать с Россией там, где она ведет себя как западное государство, и противостоять ей там, где она ведет себя иначе. К примеру, та поддержка, которую Россия оказывает светскому режиму Асада, сражающемуся против исламистских фундаменталистов, вполне вписывается в западную традицию. Несмотря на все те преступления, которые совершил Асад, падение его режима полностью лишит защиты все не суннитские сообщества в Сирии. Если США позволят России поддержать Асада и объединятся с ней в борьбе против ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная на территории РФ — прим. ред.), это не будет нарушением давней американской традиции, заключавшейся в поддержке режимов Ближнего Востока до начала арабской весны и в создании альянсов с репрессивными государствами Персидского залива. В нравственном и идеологическом отношении США не обязаны поддерживать антиасадовскую оппозицию: если эта оппозиция когда-нибудь встанет во главе страны, она не поставит Сирию на прозападные рельсы.

С другой стороны, территориальный захват России на Украине был решительно антизападным. США были правы, попытавшись укрепить институты и экономику Украины после этого захвата, хотя они, возможно, ошиблись в выборе политических сил, которые нужно было поддержать, поскольку уровень коррупции в нынешнем руководстве Украины может полностью дискредитировать западные ценности в этой стране. Тем не менее, решение США не предоставлять киевскому режиму смертельное оружие было правильным, потому что это могло привести к эскалации, которая причинила бы вред западному миру.

Россия стремится к свободной торговле и открытым границам, что, в сущности, является западными устремлениями. Об этом свидетельствуют ее попытки создать таможенный союз вместе с бывшими советскими республиками, ее спокойное отношение к эмиграции и иммиграции, ее неослабевающее стремление вступить во Всемирную торговую организацию, несмотря на все политические преграды. Это желание заслуживает поддержки. Экономические санкции против секторов российской экономики, спровоцировавшие ответные меры со стороны путинского правительства, были ошибкой: они толкают Россию в обратном, антизападном направлении.

Санкции против конкретных чиновников, которые ведут антизападную, византийскую политику, против тех, кто принимал активное участие в агрессии на Украине, против тех, кто нарушал права человека и притеснял диссидентов и представителей меньшинств, вполне оправданы. Запад, и США в частности, будут правы, если они запретят принадлежащие российскому государству «средства массовой информации»: существование машины пропаганды противоречит западной концепции свободной прессы. Запад имеет полное право не принимать у себя конкретных представителей российского режима и демонстрировать свое негативное отношение к тому, что они проповедуют. Но санкции, направленные против России как страны и против россиян, контрпродуктивны.

Западу необходимо смягчить свою визовую политику, возможно, даже предложить россиянам безвизовый въезд и создать для них больше возможностей в университетах и западных компаниях. Реальная причина, по которой Евросоюз делает это для украинцев, заключается не в том, чтобы вознаградить киевское правительство за его заслуги. Евросоюз делает это, чтобы украинцы ощутили вкус западной жизни, изучили ее и построили ее у себя на родине. У россиян тоже должна быть такая возможность, в противном случае они никогда не узнают, что у их нынешнего правительства могут быть альтернативы.

Путин и его приближенные получают удовольствие от того, сколько проблем Россия сейчас причиняет Вашингтону и Брюсселю. Это немного контрпродуктивно, но это также означает признание их мастерства как троллей и воинов гибридных конфликтов. Это позволяет доказать россиянам, что Запад ненавидит и боится их. Именно это чувство лежит в основе поддержки политики Путина со стороны россиян. Это является противоположностью тому, что США хотели бы видеть, если бы в долгосрочной перспективе они рассматривали Россию как часть Запада.

Заключение сделки в Сирии, расширение торговли и смягчение условий въезда для россиян наряду с поддержкой прозападного курса Украины, с сохранением санкций против конкретных российских чиновников и с борьбой против российской пропаганды кажутся многим жителям Запада весьма противоречивой политикой. На самом деле это не так. Суть такого подхода заключается в том, чтобы взаимодействовать с нынешним российским руководством в той мере, которая необходима для поддержания в долгосрочной перспективе такого восприятия России, в рамках которого она считается частью Запада. Смены режимов происходили в России чаще, чем в большинстве западных стран. Маятник продолжит качаться из стороны в сторону, режимы будут приходить и уходить, но Россия и ее народ останутся, поэтому открытые двери для России и россиян — а не обещания открыть их в том случае, если она выполнит определенные условия — это мощный долгосрочный импульс.

Администрация Трампа, по всей видимости, не пытается заглядывать настолько далеко в будущее. Однако инстинктивно Трамп и его союзники пытаются вести подобную противоречивую политику, способную стать частью той длительной игры, которую я только что описал. К примеру, Туск обнаружил, что Трамп разделяет его антикремлевские взгляды в украинском вопросе и что вместе с этим президент США склоняется к тому, чтобы сотрудничать с Россией в Сирии. Это может послужить хорошим началом, и это будет далеко не первым разом, когда разумным аргументам приходится догонять инстинкты.