Куда катится российская наука

Подписанный президентом России указ «О структуре федеральных органов исполнительной власти» вносит существенные изменения в схему управления российской наукой.

Согласно этому указу, упраздняется Федеральное агентство научных организаций (ФАНО), а его функции по нормативно-правовому регулированию и оказанию государственных услуг в научной области, а также функции по управлению имуществом передаются создаваемому Министерству науки и высшего образования РФ (это министерство создается в рамках раздела прежде существовавшего Министерства образования и науки на Министерство просвещения РФ и Миннауки и высшего образования).




Заметим, что между ФАНО, созданной в октябре 2013 года, и Российской академией наук (РАН) все четыре с лишним года существования агентства шла настоящая война.

ФАНО располагало полномочиями по утверждению программы развития подведомственных научных организаций, государственных заданий на проведение фундаментальных и поисковых научно-исследовательских работ (НИР), по проведению оценки эффективности научных организаций, а также исполняло функции государственного заказчика, в том числе по заключению госконтрактов на проведение научно-исследовательских, опытно-конструкторских работ (ОКР) и технологических работ для обеспечения нужд РФ.

Кроме того, ФАНО являлось главным получателем и распорядителем средств федерального бюджета на научные цели, а также имело право снимать и назначать руководителей в подведомственные научные организации.

Российская академия наук неоднократно выступала с резкой критикой деятельности ФАНО. Академики считали, что чиновники ФАНО не обладают должной квалификацией ни для утверждения научных тем исследований, ни для согласования планов научных организаций, ни для выработки и оценки ключевых показателей эффективности, по которым в настоящее время оценивается деятельность научных институтов, ни для назначения руководителей научных организаций.

Особый гнев российского научного сообщества вызвала попытка ФАНО ввести в планирование оценку длительности работ по человеко-часам, как в обычной проектной деятельности. Представители РАН отмечали, что при проведении НИР и ОКР невозможно определить длительность работ таким образом, а также установить, что такое-то открытие должны совершить, например, десять ученых в течение двенадцати месяцев.

В феврале 2018 года администрация президента РФ внесла в Государственную думу поправки к федеральному закону «О Российской академии наук», частично урезающие полномочия ФАНО и расширяющие сферу ответственности РАН. В частности, отставки и назначения в научной сфере согласно внесенным поправкам должны будут осуществляться уполномоченным федеральным органом исполнительной власти (ранее – ФАНО, теперь Миннауки и высшего образования) по согласованию с президиумом РАН.

Также на РАН будет возложена обязанность осуществлять прогнозирование основных направлений научного, научно-технологического и социально-экономического развития страны, и предоставлять правительству ежегодный доклад о реализации государственной политики в сфере научной и научно-технической деятельности

Вместе с тем не следует считать, что упразднение ФАНО означает победу точки зрения российских академиков на вопросы управления наукой. Полномочия этого федерального агентства передаются более статусному органу исполнительной власти – министерству. Вероятно, потому, что таким образом российское руководство стремится повысить качество управления научной деятельностью.

В то же время межведомственный спор о том, кому быть хозяином отечественной науки, представляет собой лишь надводную часть айсберга. У руководства страны накопилось немало вопросов к ученым. В частности, в апреле 2018 года Владимир Путин на встрече с ректорами высших учебных заведений весьма категорично потребовал от ученых создания научного задела на перспективу, указав, что на текущем научно-техническом заделе (НТЗ) страна может спокойно прожить всего лишь десять-пятнадцать лет.

Высокие требования к научной деятельности были высказаны президентом и в послании Федеральному собранию, и в майском указе «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года».

Заметим, что в Стратегии научно-технологического развития России также оговариваются проблемные зоны российской науки. Например, в РФ доля инновационной продукции в общем выпуске составляет всего 8-9 процентов, инвестиции в нематериальные активы в России в 3-10 раз ниже, чем в ведущих государствах мира. Практически отсутствует передача знаний и технологий между оборонным и гражданским секторами экономики, что сдерживает развитие и использование технологий двойного назначения.

Более того, эффективность российских исследовательских организаций существенно ниже, чем в странах-лидерах (Соединенные Штаты Америки, Япония, Республика Корея, Китайская Народная Республика), отмечается в Стратегии НТР РФ. Несмотря на то, что по объему расходов на исследования и разработки и численности исследователей Российская Федерация входит во вторую группу стран-лидеров (страны Европейского союза, Австралия, Республика Сингапур, Республика Чили), по результативности (объему публикаций в высокорейтинговых журналах, количеству выданных международных патентов на результаты исследований и разработок, объему доходов от экспорта технологий и высокотехнологичной продукции) Россия попадает лишь в третью группу стран (ряд стран Восточной Европы и Латинской Америки).

Заметим, что даже на уровне постановки проблемы в Стратегии НТР РФ используются довольно размытые критерии определения эффективности науки. Например, говорится о низком уровне инвестиций в нематериальные активы, хотя вернее было бы, вероятно, попытаться определить, насколько такие инвестиции эффективны.

Оценка результативности по объему (количеству) публикаций в высокорейтинговых журналах или по количеству выданных международных патентов может быть только косвенной и вообще мало что показывает. Зададимся вопросом: когда в 1949 году СССР испытал атомную бомбу, что, несомненно, было большим завоеванием советской науки, много ли публикаций в иностранных журналах появилось в этой связи и были ли зарегистрированы какие-либо международные патенты на это изделие и его составные части?

Между тем в настоящее время в российской науке внедрена именно такая, как минимум дискуссионная модель целевых показателей.

Например, согласно Программе развития Федерального государственного учреждения «Федеральный исследовательский центр Институт прикладной математики имени М.В. Келдыша Российской академии наук» на 2016-2020-е годы, используются следующие целевые показатели:

• Численность работников, выполняющих научные исследования и разработки на 2020 год – 645 человек.
  
• Отношение среднемесячной заработной платы научных сотрудников к среднемесячной заработной плате в соответствующем регионе (Москва и Московская область) – 200%.
  
• Удельный вес средств, полученных из внебюджетных источников на 2020 год – 61,8%.
  
• Удельный вес научных работников в возрасте до 39 лет в общей численности исследователей на 2020 год — 35,7%.
  
• Доля научных работников, осуществляющих преподавательскую деятельность в общей численности исследователей на 2020 год – 15,1%.
  
• Число публикаций, индексируемых в международной информационно-аналитической системе научного цитирования Web of Science и Scopus в расчете 100 исследователей на 2020 год – 51 шт.
  
• Число цитирований публикаций сотрудников организации, индексируемых в международной информационно-аналитической системе научного цитирования Web of Science или Scopus в расчете 100 публикаций на сотрудников на 2020 год – 146 шт.
  
• Число цитирований публикаций сотрудников, индексируемых в российской информационно-аналитической системе научного цитирования РИНЦ в расчете 100 публикаций на сотрудников на 2020 год — 198 шт.

Заметим, что, согласно российским ГОСТам, описывающим различные этапы жизненного цикла продукции, в том числе НИР и ОКР, используются намного более ясные критерии выполнения работ. Например, научно-исследовательская работа считается завершенной (в одном из многих случаев, разумеется), если оформлен акт или заключении о реализации результатов НИР, то есть полученные научные данные были использованы для открытия опытно-конструкторских работ или для инициации других научных работ, или использованы в прогнозных, аналитических, или планировочных документах государственного значения.

Следует также отметить, что в последние годы в российской высокотехнологичной промышленности, оборонном комплексе и органах государственного управления в этой сфере предпринимаются целенаправленные усилия по так называемому трансферу технологий – переносу западных практик управления научной деятельностью, оборонными закупками, управления жизненным циклом изделий в российскую действительность. Источником этого трансфера являются методические руководства NASA, Министерства обороны США (DoD, The Department of Defence), компаний Boeing, Airbus и т.д.

При том, что упомянутые западные практики являются прозрачными, весьма хорошо разработанными и применяются как в государственных организациях, так и в частных компаниях США, ЕС и Японии, в России их внедрение, во всяком случае, в настоящий момент, весьма фрагментарно и несовершенно. При этом стройная советская культура системы разработки и постановки на производство (СРПП) изделий российской наукой и промышленностью в значительной степени утеряна, хотя советская СРПП в свое время (в 1990-е годы) послужила источником для существенной коррекции перенимаемых сегодня Россией западных практик.

Как представляется, основным вызовом и проблемой для российской науки является не столько материальная или управленческая часть вопроса, сколько дефицит руководящих кадров, обладающих системным стратегическим мышлением и компетенциями по организации стратегического управления различным видами деятельности. Такими качествами, несомненно, обладает Владимир Путин, и именно поэтому за почти два десятилетия он превратился в безальтернативного лидера России. Однако на менее ответственных постах, вероятно, руководителей со сходными компетенциями, к сожалению, очень немного.

Автор: Николай Кузяев