Le Figaro: Путин дорожит послевоенным миропорядком

Эмилия Кустова: История Великой Отечественной войны, как ее называли в СССР и сейчас в России, занимает центральное место в российской национальной идентичности. Эта история служит для мобилизации населения, легитимизации и укрепления образа России, которая пожертвовала собой ради всей Европы: причем эта жертва не признается другими странами. Возрождение этого культа, который был очень силен в советское время, прекрасно видно с приходом к власти Владимира Путина, особенно на протяжении последних десяти лет.

Эта политика президента России в сфере истории чаще всего направлена внутрь страны, хотя ее и не назвать оторванной от международных событий, поскольку она реагирует на них. Она набирает обороты при возникновении внутренней напряженности, общественной или политической, или международных споров. Это наблюдается всякий раз, как в отношениях с Западом растет напряженность, внешняя политика совершает поворот или возникают проблемы в так называемом «ближнем зарубежье». Так, правительство и антироссийские силы на Украине часто называют «фашистами», что является явной отсылкой к эпохе Второй мировой войны. То же самое касается и употребления Россией этого определения в поддержку русскоязычных общин Латвии и Эстонии.

Сегодня же употребление исторических отсылок, судя по всему, направлено не только на российскую аудиторию. Россия отвечает на инициативы стран Восточной Европы, которые влияют на позицию ЕС. Резолюция Европейского парламента от 19 сентября 2019 года ставит СССР на один уровень с нацистской Германией, называет советско-германский пакт о ненападении 1939 года прямой причиной начала Второй мировой войны и утверждает, что виновных в преступлениях сталинизма не судили, в отличие от нацистских преступников. Россия в свою очередь видит себя единственной наследницей СССР и пытается пойти в контрнаступление, полагаясь на достаточно благоприятную обстановку, которая дает ей надежду на возвращение на европейскую сцену в качестве видного деятеля или даже партнера. Таким образом, Россия задействует историю и тщательно отбирает то, что может быть услышано западными странами, в частности все, что касается холокоста, чтобы укрепить свой статус великой державы, которая уже спасла мир в прошлом и остается сегодня ключевым игроком в международной политике.

— Российское руководство стремится в первую очередь к сохранению сформированного после Второй мировой войны миропорядка, который серьезно пошатнулся с распадом СССР. Этот порядок обеспечивал СССР легитимность — как освободителя — и статус великой державы. Сейчас, когда имидж России за границей был ощутимо подорван, она не может допустить утверждения в западном мире представлений об СССР как об агрессоре наравне с Гитлером в 1939 году и об оккупанте Восточной Европы с 1944 года. Тем более что сейчас Москва активизирует попытки вернуться на европейскую сцену в качестве ключевого игрока или даже партнера, в чем ей, кстати, помогает французское правительство по инициативе Эммануэля Макрона. Все это становится еще важнее с приближением 75-й годовщины Победы, учитывая, что прошлые юбилейные мероприятия в 2015 году, в разгар украинского кризиса, были отмечены отказом западных лидеров приехать в Москву. Это было воспринято как настоящее оскорбление и отрицание огромных жертв народа России — если точнее, СССР — во время конфликта. Другими словами, для России, которая стремится выбраться из относительной изоляции, чрезвычайно важно добиться признания ее роли в победе над нацизмом — поэтому она пытается добиться участия западных держав в праздновании победы в мае этого года — и заставить замолчать всех критиков.

— Действия Москвы по двум этим ключевым вопросам заключаются в ответе на выдвинутые Восточной Европой обвинения, дискредитации обвинителей и восстановлении образа страны, которая позволила победить нацизм и освободить восточноевропейских соседей.

Что касается Польши, речь идет в первую очередь о попытках оправдать пакт Молотова-Риббентропа путем осуждения действий западных демократий, упоминания необходимости выиграть время или представления советской аннексии востока Польши в качестве вынужденного шага после поражения поляков. Как бы то ни было, не стоит забывать, что в Западной Европе многие и без Владимира Путина осуждали Мюнхенские соглашения и слабость западных властей перед лицом нацистской Германии и оккупации Чехословакии!

Помимо этих старых аргументов, недавно Россия выдвинула новую тематику: ответственность Польши за подготовку Второй мировой войны наравне с Гитлером. В частности она указывает на подписанный Варшавой и Берлином в январе 1934 года пакт о ненападении и участие поляков в разделе Чехословакии в 1938 году. Наконец, российское правительство все чаще пользуется историей холокоста — она играет большую роль на западе, но более неоднозначна на востоке — для напоминания об освободительной роли Красной армии (в 1944-1945 годах) и дискредитации критиков из Восточной Европы. Она — зачастую справедливо — указывает на прошлое сотрудничество с нацистами, роль местных коллаборационистов в холокосте в Польше, на Украине и в Прибалтике, а также нынешние несоответствия.

— Использование истории — к нему систематически прибегает Россия, но его часто видно и у ее восточноевропейских соседей — не исключает опору на исторические факты. В фальсификации нет необходимости, поскольку история того периода очень сложна. В нашем случае речь идет, скорее, о смеси в той или иной степени необъективных толкований, частичного или полного замалчивания фактов, а также готовности вырвать их из контекста. Все это говорит об избирательном и узконаправленном прочтении истории, которое стоит на службе современной политики. При всем этом, данный процесс не предлагает ничего нового по темам, которые давно известны историкам и являются предметом споров на протяжении десятилетий. За последние годы это обсуждение обогатилось благодаря множеству ставших доступными на востоке архивных материалов.

Можно привести множество примеров необъективного толкования истории и избирательного использования исторических документов и фактов: расстрел польских офицеров в Катыни (он официально признан в России, но о нем предпочитают молчать) или вся сталинская политика с августа 1939 года по июнь 1941 года, когда СССР был преданным партнером нацистской Германии. Антисемитская политика Сталина после Второй мировой и удаление холокоста из советской риторики делают весьма удивительной ту непринужденность, с которой Владимир Путин сейчас осуждает антисемитизм польского правительства в межвоенный период. Наконец, колебания самой российской позиции служат доказательством стремления воспользоваться прошлым без особого внимания к исторической истине: десять лет назад, в 2009 году, Владимир Путин открыто признал Польшу жертвой войны и осудил пакт Молотова-Риббентропа, а также прочие соглашения — с участием СССР или без него — конца 1930-х годов.

Как бы то ни было, российским обвинениям играет на руку неоднозначное прошлое и поведение восточноевропейских противников, Прибалтики и Польши, которые не чураются пользоваться историей в политических целях и отрицают все негативные моменты, связанные со сложным и трагическим прошлым региона. Дело в том, что там во время и после войны одни и те же политические силы и люди героически сопротивлялись нацизму и участвовали в холокосте, боролись с большевиками и устраивали массовые расстрелы мирного населения Польши и Украины. Использование черно-белого представления национальной истории, которая выстраивается как героическая эпопея или рассказ о страшных жертвах, всегда было в ходу на этом пространстве, в Москве, Варшаве, Вильнюсе или Киеве.

Работа историков позволила существенно расширить представления о коллаборационизме местного населения и его участии в холокосте, а также масштабах сопротивления оккупации, как советской, так и нацистской. В такой обстановке отказ властей этих стран признавать любую ответственность и активное осуждение посвященных этому научных трудов играют на руку российской критике.

— Архивы — это ключевая составляющая исторической работы, а также предмет многих заблуждений. Они представляют собой мощное оружие в исторической войне. Доступ к российским архивам, особенно к документам военного периода, остается затруднительным, избирательная публикация некоторых материалов, как недавно по пакту Молотова-Риббентропа и позиции Польши накануне Второй мировой, призвана создать сенсацию и подкрепить обвинения, не продвигая при этом исторические знания. Кроме того, есть основания сомневаться, что этим историческим знаниям пойдет на пользу обещанное Владимиром Путиным формирование архивного центра с материалами по войне, поскольку его цель — заставить замолчать всех, кто критикуют Россию и Советский Союз.

Историческая наука нуждается в первую очередь в рассекречивании как можно большего числа документов из всех архивов с равным доступом к ним российских и иностранных специалистов. Открытие архивов в странах Восточной Европы, в частности на Украине и в Литве, позволило добиться большого прогресса в исследовании Второй мировой, холокоста, окончания войны и т.д. Что касается России, там нет для этого условий, и ситуация, судя по всему, только обостряется на фоне усилий по утверждению единообразного представления национальной истории и создаваемых препятствий на пути историка. В их числе следует отметить законы об истории (они запрещают, например, распространение «ложной информации» о действиях СССР во время Второй мировой войны) и неоднократные нападки на независимые организации вроде ассоциации «Мемориал», которая играет важную роль в изучении и написании истории СССР и Восточной Европы в ХХ веке.