NYT: новый оркестр Владимира Путина

15 января жителям России стало ясно, что у них больше не будет возможности проголосовать за Владимира Путина. Им также стало ясно, что в обозримом будущем он никуда не исчезнет.

В своем ежегодном послании к Федеральному собранию Путин пообещал, что, когда его нынешний срок истечет в 2024 году, он покинет пост президента страны. В то же время он рассказал о целой серии грядущих масштабных изменений в конституции, которые могут вступить в силу уже в этом году: Россия останется президентской республикой, однако будущие президенты смогут занимать этот пост только два срока. У парламента появится право назначать министров правительства, в том числе премьер-министра. (В настоящее время президент выбирает кандидатов, а парламент их утверждает.) В результате изменений будут расширены полномочия Государственного совета, который сейчас представляет собой лишь скромный консультативный орган, и это натолкнуло многих экспертов на мысль о том, что после 2024 года Путин, возможно, захочет занять пост председателя этого совета. Таким образом, через четыре года Путин может сделать шаг в сторону и заняться управлением мира, пока его верные помощники будут управлять Россией.

Почему президент России выбрал именно такой путь? В 2018 году лидер Китая Си Цзиньпин внес изменения в китайскую конституцию, чтобы у него появилась возможность оставаться на посту председателя КНР до конца жизни. Путин мог бы с легкостью сделать то же самое, но он принял другое решение. Выбор момента для объявления о таком решении поднимает несколько вопросов: почему Путин объявил о своей конституционной инициативе именно сейчас, за четыре года до окончания его президентского срока, и таким образом, что это было больше похоже на дворцовый переворот, нежели на политическую реформу?

Выбор момента и характер поправок к конституции указывает на то, что Путин считает, что его режим переживает кризис, и сомневается в жизнеспособности режима личной власти после его ухода в отставку с поста президента. Он хорошо знает: то, что его апологеты расхваливают как политическую стабильность, на самом деле представляет собой политическую стагнацию, и что общественная поддержка его режима слабеет. Вполне возможно, протесты, прошедшие в Москве летом прошлого года, и растущая апатия его сторонников заставили президента предложить варианты реформ и попросить народ поддержать такие перемены на референдуме. Вряд ли кто-то удивится, если дата проведения такого референдума совпадет с досрочными парламентскими выборами осенью этого года. Таким образом, процесс передачи власти начнется уже в этом году.

Анализируя решения Путина, невозможно отделаться от ощущения, что его все еще преследуют воспоминания о закосневших и неэффективных руководителях Советского Союза в период его заката. Тогда это вылилось в рост преступности, экономический спад и хаос. Россияне до сих пор боятся повторения той ситуации, и Путин не может позволить им прийти к выводу, что они снова возвращаются к жизни под руководством стареющей, закосневшей элиты.

Путин хорошо понимает, что любые разговоры о его вероятном преемнике станут экзистенциальной угрозой для его власти. В противовес плану передачи власти, с которым выступил Борис Ельцин, — его часто называют операцией «Преемник», — план Путина можно совершенно обоснованно назвать операцией «Никаких преемников». Следующий президент России не станет следующим лидером России, поэтому обществу пора перестать интересоваться тем, кто им может быть.

Решение назначить Михаила Мишустина премьер-министром указывает на то, как Путин планирует реорганизовать свой оркестр: Мишутина (автор, видимо, не в курсе, как правильно пишется фамилия нового премьера, он у него исключительно Мишутин — прим. редакции ИноСМИ), который занял должность премьер-министра сразу после того, как Путин объявил об изменениях, считают эффективным управленцем и умелым бюрократом, однако его главное качество заключается в том, что никто не может представить себе, что он сменит Путина на посту президента. Ясно также и то, что Кремль намеревается модернизировать систему управления и сделать ее более эффективной. Однако модернизация вовсе не означает вестернизацию. Цифровизация бюрократии не может автоматически привести к росту политической конкуренции или к укреплению диктатуры закона. Кремль стремится сохранить практически полный контроль и одновременно с этим надеется вдохнуть некоторый динамизм в экономику.

Большинство комментаторов упорно утверждают, что Путин останется у власти даже после окончания его президентского срока, и отвергают какой-либо возможный либерализующий эффект предложенных поправок к конституции. Возможно, они правы. Россия вряд ли изменит курс внешней политики. Сопротивление Западу — это путинское определение суверенитета России. Однако, если говорить о внутриполитической арене, то предсказать долгосрочные последствия предложенных перемен гораздо труднее. Неожиданные изменения часто влекут за собой неожиданные последствия.

Ограничивая полномочия президента, расширяя полномочия парламента и превращая себя в ключевой центр власти за пределами Кремля, Владимир Путин инициировал конкуренцию институтов, которой прежде не было. Сделав это, он, возможно, заставил сработать «принцип чеховского ружья». Известный русский писатель учил молодых драматургов: «Если вы в первом акте повесили на стену пистолет (так в тексте — прим. редакции ИноСМИ), то в последнем он должен выстрелить». Если правители начинают вносить косметические изменения, чтобы избежать реальных перемен, они должны понимать: нет никаких гарантий, что что-то действительно поменяется.