Сергей Лавров: Путин и Трамп не допустят военного противостояния РФ и США

— Знаете, доказательств уже в принципе в избытке. Начать с того, что это видео, с которого все началось и которое стало, наверное, главным поводом, главным предлогом для той лихорадочной атаки, которую соорудили американцы, англичане и французы, нанеся бомбовые удары по объектам производства и складирования химического оружия, как они сказали. Наверное, даже обывателю понятно, что если ты знаешь, где находится склад химического оружия, то бомбить по этому складу означает только одно: создать гуманитарную катастрофу для тех, кто живет в округе.

На видео было прекрасно видно, как люди, ничем не защищенные, кроме, может быть, некоторые из них были в марлевых повязках, поливают водой мальчиков одних, мальчиков других, каких-то взрослых людей. Наши военные, когда освободили эту часть Восточной Гуты, нашли двух врачей, которые работали в госпитале этом, и эти врачи показали самих себя на этом видео, рассказав, как ворвались какие-то люди, стали кричать: "Химическая атака, надо срочно всем обливаться водой!" — и это честно было сказано теми врачами, которые не скрывали своих лиц, которые назвали свои имена.

К слову, тут где-то я смотрел недавно Euronews, по-моему, там показали женщину, у которой все было — и лицо, и тело — закрыто, осталась только узкая щелочка для глаз. Она не называла своего имени, держала за руку каких-то двух мальчиков, сказала, что это ее дети, которые тоже оказались в ситуации, когда у них заболела голова, им не нравился запах. Она тоже стала принюхиваться, ей тоже этот запах не понравился. Потом она завершила свое выступление фразой, что потом уже муж довез детей до врача.

Сразу приходит в голову вопрос, а нельзя ли с этим врачом побеседовать, нельзя ли узнать, как зовут эту женщину, кто ее дети, ну и так далее. Поэтому информацию, которую мы видим, надо очень тщательно анализировать — особенно сейчас, чтобы нас не держали за новичков.

Кроме того, совсем недавно Министерство обороны, освободив Думу, обнаружило склад химических веществ, в том числе произведенных в Германии, но и произведенных в Портон-Даун, в том самом городе Солсбери.

Сейчас производится анализ специалистами того, что там было обнаружено. Но, помимо всего прочего, то, что инсценировка, которая оказалась снятой на видео, был организована "Белыми касками", — этого никто не скрывает. А "Белые каски" работают исключительно на территориях, которые контролируют боевики, включая террористов, таких как "Джебхат ан-Нусра"*, и они уже приложили руку к состряпыванию такой же провокации год назад в Хан-Шейхуне, и они — это тоже не секрет — финансируются в том числе Великобританией, ну и США и рядом других западных стран.

Все это было нами достаточно конкретно и развернуто предъявлено и в ОЗХО на заседании исполнительного совета, и СБ ООН. В ответ мы слышим только одно: что пытаться обвинять Британию, что она могла пытаться что-то не так сделать — это вообще выходит за все рамки и это невозможно даже обсуждать, потому что этого не может быть.

Я надеюсь, что все разумные люди видят разницу в аргументах, разницу в том, какие факты выкладываются на стол, а какие факты вообще не предъявляются.

— Осетрина не бывает второй свежести. Если доклад будет просто честным, этого уже будет достаточно. Мы, конечно, озабочены тем, как целый ряд игроков пытаются воспрепятствовать деятельности ОЗХО. Мы не сомневаемся, что в ОЗХО и в Гааге, и в ее выездных миссиях работают высокие профессионалы. Но мы также не можем исключать, потому что есть свидетельства об этом, что этих экспертов, этих честных ученых пытаются использовать в политических целях. Миссия, которая поехала в Сирию (вы знаете, что она прибыла в Бейрут и должна была уже на утро пересекать границу с Сирийской Арабской Республикой, где их ждали консульские представители сирийского МИД для выдачи виз), они в тот момент не смогли выдвинуться, потому что начались удары. Кому-то очень не хотелось, чтобы они попали своевременно в тот район, о котором идет речь.

Сейчас они (эксперты ОЗХО. — Прим. ред.) находятся в Дамаске, выпустили через пару дней рекогносцировочную миссию в район, который предстоит обследовать, чтобы убедиться, что там безопасно. Их сопровождали сотрудники: и ооновцы, и нашей военной полиции для обеспечения их охраны.

В момент, когда они находились в этом районе, началась стрельба из той части города, где еще остались несколько десятков экстремистов, которые явно были предупреждены о том, кто конкретно будет выдвигаться в этот район и с какой целью.

Я упоминал, что на ранней стадии нынешнего противостояния на химической почве и французы, и американцы интересовались, нельзя ли им направить своих экспертов вместе с нашими, чтобы посмотреть — наряду с экспертами ОЗХО, — что же там все-таки произошло. Ну, и когда мы сказали, что мы готовы и сирийское правительство будет готово поддержать, вместо того, чтобы реализовать эту договоренность, были нанесены удары. Так что посмотрим. Мы ждем честности, конечно же, от экспертов — и в случае с Сирией, и в случае с Солсбери. Там расследование тоже продолжается.

— Надеюсь, что эксперты все-таки своей репутацией дорожат и будут начеку. Ничего исключать нельзя, учитывая, что методы, которые используют сейчас наши западные партнеры, — это из серии "ниже пояса". Не хочу ничего исключать, но и не хочу никого ни в чем обвинять без причин.

— Как говорил Станиславский, хотелось крикнуть: "Не верю!" Но если брать уже более человеческие чувства, то, конечно, отвратительно, когда детей используют в своих грязных затеях.

— Было бы полезно, и, конечно, мы поддержали бы такие действия, они должны прежде всего предприниматься, конечно, правительством Сирийской Арабской Республики. Наши западные коллеги часто прибегают к такого рода включениям в повестку дня Совета Безопасности, представителей "с мест" гражданского общества, когда речь идет о том, что есть свидетели того или иного действа, которое рассматривается.

— Да, я слышал.

— Еще до того, как стали материализовываться планы нанести удары западной "тройкой", начальник Генерального штаба Вооруженных сил России Валерий Васильевич Герасимов четко сказал, что если какие-то боевые действия так называемой коалиции нанесут ущерб российским военнослужащим, то мы будем жестко и четко отвечать. Причем будем рассматривать в качестве законных целей не только сами ракеты, но и носители. Это было сказано четко и недвусмысленно.

Что касается результатов этих обстрелов, то они ведь тоже подвергаются сомнению. Американские коллеги заявляют, что все до единой ракеты достигли целей, французские ракеты достигли целей. У нашего Генерального штаба есть очень четкая картина, мы наблюдали за всем происходящим в режиме реального времени, вживую. И статистика, которую наши военные представили, — мы готовы за нее отвечать. Если кто-то утверждает, что все 105 ракет достигли целей, пусть представит свою статистику. По крайней мере доказательства того, что наши заявления, наш подсчет, наша арифметика небеспочвенны и будут предъявлены нашими военными, как я понимаю, совсем скоро.

— Надеюсь.

— Я не знаю, кому в таких случаях звонит президент Соединенных Штатов. Нашему президенту звонить не приходится — ему докладывают, когда подобного рода вещи происходят. И я бы сейчас предпочел не вдаваться в тему взаимоотношений внутри американской администрации и в тему о том, как некоторые официальные лица в Вашингтоне относятся к позиции и поручениям своего президента.

— Об этом сказал президент. У нас нет никаких теперь моральных обязательств. У нас были моральные обязательства, мы обещали этого не делать еще где-то лет 10 назад, по-моему, по просьбе известных наших партнеров. И мы приняли во внимание их аргумент о том, что это могло бы привести к дестабилизации обстановки, хотя средство чисто оборонительное, но тем не менее мы вняли просьбам — теперь у нас такого морального обязательства нет.

— Я все-таки думаю, что и министр обороны Мэттис, и председатель Объединенного комитета начальников штабов Вооруженных сил США Данфорд понимают недопустимость, неприемлемость каких-либо действий, которые могут спровоцировать прямое военное столкновение России и США. Это, по-моему, настолько очевидно, что военные не могут этого не понимать. И они понимают это лучше, чем многие другие. Когда политики пытаются подзуживать, извините за жаргон, руководство своей страны, требуя от нее все больше и больше конфронтации, включая материальную конфронтацию, — это безответственно. Они достигают своих, пытаются достичь свои внутриполитические цели, там продолжается межпартийная борьба очень жестокая, и в конгрессе это проявляется, и активно спекулируют на российским факторе, понимая, что здесь есть почва для объединения на русофобских началах. Но эта кампания все-таки выдыхается, искусственно подпитывали ее совершенно беспрецедентными санкциями, рассчитывая, что подобного рода вещами они нас сподвигнут на принятие их условий дальнейшего развития отношений, но это как минимум недальновидно и наивно. Потому что они ведь о чем говорят? Мы хотим хороших отношений с Россией, но для этого Россия должна признать все свои грехи и все свои ошибки, то есть исходят они из своей непогрешимости и что во всем, что сейчас происходит, виновата исключительно Россия, которая пошла наперекор и выступает как ревизионистская держава, ревизуя современный миропорядок. Причем под миропорядком они совсем не Устав ООН понимают, они понимают то, что им видится необходимым для того, чтобы сохранять, пытаться сохранить свое доминирование. Я понимаю: когда несколько столетий исторический Запад, как мы его называем, вершил все дела по своему усмотрению в мире, сейчас, когда появляются центры силы и в Азии, и в Латинской Америке, да и, собственно говоря, Российская Федерация — один из важнейших игроков на мировой арене, — когда им не нравится, что кто-то пытается свои интересы отстаивать. Причем отстаивать-то мы свои интересы стремимся не ультимативно, мы предлагаем искать баланс этих интересов, чтобы договариваться, а они говорят: ну, договариваться будем, когда вы скажете, что вы во всем согласны с тем, как устроен мир по-нашему. Вот, собственно говоря, в чем дело. Так что, возвращаясь к вопросу о рисках военного противостояния, я исхожу на сто процентов из того, что военные этого не допустят и этого, конечно же, не допустит ни президент Путин, ни, уверен, президент Трамп. Они все-таки лидеры, которые избраны своими народами, они отвечают перед этими народами за мир и спокойствие.

— Я не сказал, что идет на спад эта кампания, я сказал, что она выдыхается. Знаете, как бежит человек стометровку или десять тысяч, а лучше 42 километра — он же ведь с каждым шагом дышит все тяжелее и тяжелее, но бежит, бежит, бежит, но в конце концов все-таки его силы оставляют. Мне кажется, мы похожее наблюдаем, хотя им хочется — тем, кто эту русофобскую кампанию разыгрывает, — им хочется, конечно, наращивать темп, но так можно, скорее всего, так и будет, так можно надорваться. И вы абсолютно правы. Я убежден, что реагировать нужно достойно. Мы не можем не отвечать на отъем нашей собственности, на высылку дипломатов — это себя не уважать. Но сваливаться в какую-то брань, в склоки, в грубость мы не собираемся и не будем этого делать — это совершенно не стиль нашего президента. Он всегда смотрит вперед, и его очень трудно, если не невозможно, вывести из себя, а пытаются сделать примерно это. Пытаются выбить из колеи, выбить из спокойствия, из уверенности, нарушить наши планы, которые мы дома должны реализовать, их огромное количество, но повторю еще раз — когда на нас кричат, вспоминается известная мудрость: "Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав". Юпитер, правда, там реально прям сильно не виден, но…

— Мы исходим из того, что президент США в телефонном разговоре — об этом уже стало известно, никакого секрета нет — такое приглашение направил, сказал, что будет рад видеть в Белом доме, потом будет рад встретиться в рамках ответного визита. И к этой теме он пару раз возвращался, поэтому мы дали, естественно, знать нашим американским коллегам, что мы не хотим быть навязчивыми, но мы не хотим и быть невежливыми, и что, учитывая, что президент Трамп такое предложение сделал, мы исходим из того, что он его конкретизирует.

— Ну да. Ну, как повисло? Слово вылетело.

— Президент Путин готов к такой встрече.

— Пока еще нет. Но если это будет, как только будет какое-то развитие, мы вам обязательно расскажем. Но я просто обращу внимание на то, что Дональд Трамп уже после этого телефонного разговора несколько раз и в твитах, и на словах говорил о том, что надо с Россией решать вопросы, мы хотим с Россией иметь хорошие отношения, это лучше, чем не иметь хорошие отношения, и только глупец думает иначе. Все это мы тоже слышим.

Но что касается заявления Майка Пенса о необходимости военного доминирования в космосе, то учитывая, что США отказываются от переговоров, о которых я упомянул, это не удивительно. А доминировать у них в общем-то принято везде: не только в космосе — на земле, на суше, в воздухе. И это записано в их доктринальных документах. Так что здесь ничего удивительного нет, но, повторю, перенос этой логики на космическое пространство, конечно, будет весьма и весьма серьезным риском для всего человечества.

— Мы, конечно же, видим, что делают наши американские коллеги и, конечно же, мы не имеем права просто смотреть на все это сквозь пальцы.

— Ну, объясняют так, что это специально было сделано для того, чтобы проверить профессионализм тех, кто будет проводить этот анализ. Но я не хочу сейчас вдаваться в детали. Все-таки там основная часть доклада была конфиденциальной. Но хорошо известно, что, обратившись к ОЗХО за техническим содействием, британцы не просто дали им пробу вещества с места происшествия, но сказали "вот вам проба, найдите в ней такое-то химическое вещество". То есть, это было заказано. И эксперты ОЗХО, выполняя техническую функцию, подтвердили, что это было именно то вещество, о котором британцы им сказали, но это вещество было в очень чистом виде, очень высокой концентрации, что говорит о том, что оно было впрыснуто в эту пробу, буквально перед началом анализа. Потому что за пару недель оно должно было уже подвергнуться метаболизму и было бы совсем другой консистенции.

Параллельно, по крайней мере, в швейцарской лаборатории в городе Шпиц обнаружено было в пробе наряду с этим веществом, которое было заказано, и определенное количество вещества BZ, которое относится к веществам второй категории. Согласно Конвенции о запрещении химического оружия — это менее опасное соединение, нежели те, которые включены в первую категорию. Там очень много вопросов, и мы хотим просто на них получить ответ. И если то, что нам говорят про этот BZ, — правда, ну, так объясните. И, наверное, теперь, когда такие вопросы возникают, мы бы хотели посмотреть первичные результаты анализов не только лаборатории в Шпице, но и остальных трех лабораторий, куда параллельно были направлены эти пробы. Стало также известно, что эксперты ОЗХО брали пробы не согласно собственному разумению, а в тех местах, которые указывали британцы.

— Из рук британцев. Ну, или там в их присутствии. И также не было никакого самостоятельного, независимого обследования медиками ОЗХО пациентов, то есть все полагались исключительно на британских врачей. И ладно бы, если бы британцы были бы открыты в своих дальнейших действиях, если бы они показывали результаты своих собственных расследований. Они же все держат в секрете, так же, как они засекретили в свое время дело Литвиненко. До сих пор материалы засекречены. Ну, и вопросы, безусловно, накапливаются. Мы сформулировали почти пять десятков вопросов, которые сугубо профессиональны. В ответ нам говорят: "Нет, вы сначала ответьте на наши вопросы". А у них вопрос один, вернее два: "Это Путин приказал сделать или это вы просто потеряли контроль над своим химическим арсеналом?" Химическим арсеналом каким? Который был уничтожен и верифицирован ОЗХО в качестве уже уничтоженного при одобрении всего мирового сообщества? Они стали выдвигать обвинения, в том числе помощник премьер-министра написал открытое письмо генсекретарю НАТО. С какой стати, почему? Но в этом письме он приводит данные, которые, как они считают, должны всех убедить в правоте английских аргументов и обвинений в наш адрес. Среди прочего там сказано, что военная химическая программа в России тайно осуществлялась все нулевые годы. Что-то там уничтожалось, то, что было заявлено по линии ОЗХО, но была еще тайная программа. Руководил ей — потом кто-то сказал — лично Путин. Но если это так, если они знали об этом все это время, придите в ОЗХО, ударьте в набат, требуйте, чтобы нас пригвоздили. Они же молчали. В этом письме утверждается, что метод отравления людей путем нанесения всяких отравляющих веществ на дверные ручки был разработан как такой прям трейдмарк, как наша фирменная идея, и что было это достаточно давно. Но если они знали, что наша фирменная идея отравлять через дверные ручки, и если они сразу обвинили именно нас в отравлении Скрипалей, почему же они про ручку-то вот этого дома Скрипалей вспомнили где-то, по-моему, на четвертую неделю, а сначала обследовали то такси, то скамейку, то ресторан. То есть, это тоже нестыковочка. Ну, и многое другое. Да, и говорят, что чуть ли не Главное разведывательное управление Генштаба Вооруженных сил РФ годами следило за электронной почтой Юлии Скрипаль. Но чтобы такое утверждать, надо тоже следить за электронной почтой Юлии Скрипаль. Так что здесь они, чем больше пытаются оправдаться, тем больше вопросов возникает.

— Я не утверждаю, что они впрыскивали, что они пытались вводить в заблуждение…

— Да-да-да. Но мы хотим понять, насколько это соответствует процедурам, потому что то, что мы сейчас знаем о том, как ОЗХО была принята в Великобритании по приглашению Лондона и как ОЗХО там работала, это не вписывается в те строгие очень четкие процедуры, которые предусмотрены Конвенцией о запрещении химического оружия. Но мы не обвиняем. Мы задали несколько десятков вопросов. Мы хотим получить на них ответы. Причем ответы взрослых и профессиональных людей. Мы хотим профессионального разговора. Не знаю, может быть, придется ждать, когда появятся в британском правительстве профессионалы. Пока разговора не получается.

- Я считаю это просто возмутительным. Мы направили уже не одну ноту официальную с требованием обеспечить нам личный контакт с российской гражданкой, чтобы убедиться в том, что все, что от ее имени говорят нам англичане, что все это правда. Пока у нас такой уверенности совсем нет. И, вы знаете, это уже на самом деле переходит не только все этические, но и правовые границы. "Она с вами не хочет общаться", вот она об этом заявила. Но она об этом не заявляла, мы этого не слышали. Она говорила по телефону со своей двоюродной сестрой, Виктория ее, по-моему, зовут, где-то полторы минуты. Виктория об этом рассказывала в нескольких интервью. И у нее была тревога, у Виктории, по поводу того, как звучала Юлия. Так что, если Юлия не хочет с нами общаться, то мы хотим, чтобы она нам это сказала сама. Во многих ситуациях, когда наши сограждане решают уехать в другую страну или попадают в беду, а мы хотим им предоставить консульскую помощь, а они от нее отказываются — мы в этом убеждаемся в рамках личного свидания. Пусть это будут 10 секунд, она скажет "спасибо вам большое, я не нуждаюсь в ваших услугах".

Знаете, у меня много друзей-разведчиков, и я очень ценю наши отношения, очень ценю их специальность, и когда я сейчас слышу, что, в том числе, к сожалению, некоторые наши политологи, назову их так, делают заявления о том, что святое дело перебежчиков устранить, ликвидировать — это на самом деле оскорбительно для разведсообщества любой страны мира, потому что в любой разведке вам скажут: если человека поменяли, то его трогать нельзя. Все. Вопрос закрыт. Он, не знаю, "рассчитался", не "рассчитался". И это вот разведчики очень хорошо знают.

— Здесь?

— По крайней мере, если проанализировать то, что они отвечают на наши вопросы сугубо конкретные, отметая все, как выдумки, и вот как мантру твердят, что ни у кого нет сочетания опыта, вернее возможностей произвести такое вещество, ни у кого нет опыта применения такого вещества в противоправных целях, и у ни кого нет мотивов. Вот, что говорит Борис Джонсон. И это тоже, знаете, полное незнание предмета. Могли бы уже за месяц с лишним как-то попросить или представить справки профессиональные. Этот так называемый "Новичок", эта классификация придумана не нами. Назвали его так на Западе. Да, у нас были разработки, и один из разработчиков — этот Мирзаянов. Он иммигрировал, уехал в Соединенные Штаты, опубликовал эту формулу. Это вещество было запатентовано, состояло на вооружении или в пользовании находилось различных институтов, биологических и химических, армии Соединенных Штатов. И оно производится элементарно. Было сейчас заседание исполнительного совета (ОЗХО — ред.), и мы задали вопрос о том, как лаборатория в этом городе Шпиц, как нам удалось выяснить, убедилась в том, что это именно то вещество, о котором идет речь? Значит, у нее был прототип, или как это называется — маркер. Сказали: нет, ей дали формулу. И эта лаборатория в течение нескольких дней или может часов просто это вещество синтезировала. То есть сделать его не составляет никакого труда при наличии формулы, которая была опубликована в конце прошлого века. Так что и здесь совершенно непонятно, почему уважаемым членам британского кабинета, включая премьер-министра, никто не может эту информацию предоставить?

— Нет, я не слышал об этом. Это, может, кто-то фантазирует и делает предположения. Упоминались и некоторые европейские страны, упоминалась Монголия, упоминалась деревушка на границе демилитаризованной зоны.

— Мы готовы предложить нашу (территорию. — Прим. ред.)?

— Нет. Я не думаю, что нам стоит активничать в этом вопросе, проявлять какую-то инициативу. Это саммит, которого, наверное, все ждут. Потому что это шаг от перспективы военного кризиса, военного решения этой проблемы — проблемы Корейского полуострова. И мы очень надеемся, что он даст старт процессу деэскалации напряженности. По сути дела, когда Россия и Китай чуть меньше года назад в июле прошлого года выдвинули идею дорожной карты, там как раз и шла речь о том, чтобы начать диалог между двумя Кореями и между Северной Кореей и Соединенными Штатами, и создать какую-то рамку, которая позволит обсуждать взаимные претензии и взаимные озабоченности.

Мы все хотим денуклеризации Корейского полуострова. Но ее можно по-разному осуществить. То, что мы сейчас читаем об идущих внутри американской администрации разговорах, как бы показывает, что там много желающих сделать это быстро. Я не думаю, что быстро получится, учитывая, во-первых, то, что произошло или происходит вокруг иранской ядерной программы, когда договоренность сейчас — под огромным знаком вопроса. И вот в мае в очередной раз президент США должен сертифицировать, что приостановка санкций будет продолжена, а если нет, тогда это будет означать выход из той договоренности. Поэтому, наверное, в Пхеньяне смотрят на эту картину и прикидывают, примеряют ее на себя. Так что, если, нет, надо обязательно добиваться денуклеризации, но надо быть реалистами, это будет процесс очень непростых переговоров. Потому что в обмен, особенно с учетом иранского опыта, конечно, Северная Корея захочет непробиваемых гарантий безопасности.В каком виде — сейчас сказать невозможно. Но и это было бы безусловно прекрасным решением. Но повторю, начать бы диалог и завязать бы этот диалог на встрече двух лидеров.

А потом предстоит очень непростая работа, частью которой обязательно должна быть дискуссия более широкого плана о механизмах мира и безопасности в Северо-Восточной Азии. Это уже с участием и России, и Китая, и Японии, конечно же. Как собственно договаривались в свое время участники шестисторонних переговоров. Но мы приветствуем и предстоящий межкорейский саммит, который будет уже в апреле, и предстоящий в мае-июне, как сказал президент Трамп, американо-северокорейский саммит.

— Мы не можем желать провала этой встрече. И я думаю, знаете, когда перед началом серьезного разговора, как на ринг выходят боксеры, перед этим они взвешиваются и "петушатся" друг перед другом, а потом начинают уже бой. А после боя обнимают друг друга, поздравляют друг друга. Я не хочу прямой аналогии проводить, но поднять ставки перед началом серьезного разговора — это ведь не новость в мировой дипломатии. Посмотрим.