Сочетаемы ли патриотическая идеология и либеральная практика?

Российское общество давно ждет вразумительной национальной идеи, которая бы вытеснила идеологию потребительства. Но станет ли такой идеей патриотизм, задается вопросом Владимир Лепехин.

«Для России, для русского человека очень важно чувство патриотизма, очень важно чувство национальной идентификации — то, что в некоторых странах Европы утрачивается… У нас это внутри есть, у нас это в сердце — любовь к Отечеству», — отметил Владимир Путин, отвечая на вопрос о национальной идее РФ в ходе медиафорума Общероссийского народного фронта в минувший четверг.

Замечу, что говорит подобное глава государства не впервые. «Патриотизм должен стать объединяющей идеологией России», — так выразился президент РФ, например, на совещании по проблемам развития малых городов еще в 2003 году.

Разница между этими высказываниями главы государства в том, что в начале нулевых подобные заявления Путина не были услышаны обществом. Сегодня же мы живем в новую, «посткрымскую» эпоху, когда патриотическая идея воспринимается как то, что в полной мере соответствует и времени, и месту, и ожиданиям большинства граждан России.

Патриотическая идея — не панацея от грядущих катаклизмов

Патриотизм — такая идея, с которой не будет спорить ни один здравомыслящий человек. Сомневаться в том, что надо любить Родину — это все равно, что сомневаться в любви к своим родителям и детям. Отсюда иллюзия, что патриотическая идеология может объединить общество. На самом деле абстрактная идея еще никогда не объединяла людей, разделенных конкретными интересами и ценностями.

Нужно отдавать отчет в том, что сама по себе патриотическая идея — не панацея от гражданского противостояния и не палочка-выручалочка для общества, оказавшегося в политическом или нравственном тупике. Она — всего лишь точка отсчета, призыв к тому, чтобы начать, наконец, определяться с оценками прошлого, требовать серьезного разговора о настоящем и договариваться по поводу будущего.

Полагаю, что как раз в видении прошлого, настоящего и будущего граждане России сегодня разъединены так, как это было, пожалуй, только единожды в истории нашего государства — накануне 1917 года.

Тогда тоже была война, тоже мировая и тоже с решающим участием России. Тогда в стране также был небывалый подъем патриотизма, который, казалось бы, объединял всех — от черносотенцев до социалистов. Однако разница в понимании того, что есть благо для горячо любимой Родины, сыграла с Россией злую шутку. Власть в стране взяли те, кто на первое место ставил идею классовой солидарности пролетариев всех стран, а вовсе не патриотизм.

В чем причина мгновенного, оглушительного и во многом иррационального краха имперского патриотизма?

Первая причина заключается в разномастном понимании в России того периода самого понятия «патриотизм». Власть не расшифровала это понятие, не перевела патриотизм абстрактный «За Веру, Царя и Отечество!» в патриотизм конкретный и практический, отвечающий задачам момента: понятного массам отношения к войне, к политической системе страны, к нарастающим экономическим проблемам и социальным запросам.

В отсутствие у главных и легитимных носителей патриотической идеи — императора и Церкви — стратегии развития державы и близкого и массам, и элитам образа будущего, противоречия в оценках настоящего и грядущего разорвало российское общество на куски.

Вторая причина краха имперского патриотизма заключается, на мой взгляд, в том, что для российских элит патриотическая идея стала просто риторикой прикрытия.

В условиях полной неспособности сформировать адекватный ответ на вызов времени, правящие элиты имперской России предпочли спрятаться за лозунг, не заметив, как это «важнейшее идеологическое основание тысячелетней державы» превратилось в соломинку.

Когда правящие элиты не способны предложить обществу ничего путного, ну, а то, что они предлагают народу, по определению беспутно, эти элиты прибегают к последнему средству самозащиты — патриотической риторике. По сути же эта риторика в условиях нарастающего краха власти сводится к предложению (народу) еще крепче любить свою страну, власть и порочную систему, вопреки всему, и за пределами разумного.

В этом смысле ура-патриотизм в имперской России начала XX века действительно стал «последним прибежищем» неадекватной части правящих элит и интеллигенции.

От патриотизма риторического к патриотизму практическому

Надеюсь, что современная Россия не дошла до такого состояния, чтобы власть предлагала обществу патриотическую демагогию в качестве последнего средства удержания в стране административно-олигархической системы. Все-таки за этим предложением сегодня в России кроются и реальные дела. Однако, учитывая ошибки прошлого, современные российские элиты обязаны как минимум расшифровать формулу патриотизма и наполнить её конкретным содержанием.

Полагаю целесообразным ввести в обиход понятие «практический патриотизм», которым уже оперирует, например, Всемирный русский народный собор, формирующий свою программу действий как раз на основе принципов «практического патриотизма», сводящегося не к разговорам на патриотические темы, а к реализации целой системы проектов с русской, российской и православной (то есть патриотической) идентичностью.

С моей точки зрения, система практического патриотизма должна быть расшифрована следующим образом.

Прежде всего, мы должны четко понимать, что если патриотизм выносится на уровень национальной идеологии, то следовательно, она призвана исключить, вытеснить из сознания и политической практики россиян ту идею, которая была навязана России в 90-е годы прошлого века в качестве ключевой. Речь идет об идеологии тотального стяжательства и безудержного потребления, которую никто в России не декларировал в качестве таковой, но которая по факту заняла «свято место», став мерилом всего и руководством к действию для всех.

Идеология обогащения давала каждому своему адепту ответ на вопрос: «Что я должен сделать лично для себя?»

Патриотическая идея призвана дать ответы на принципиально иные вопросы: «Что я могу и должен дать обществу?» и «Какую страну я оставлю своим детям?»

Патриотическая идеология должна также иметь систему оценки по шкале «патриотично-непатриотично». Должно быть ясно, что патриотизм — это соответствие слов и дел конкретным принципам.

Первый принцип предполагает наличие механизма сверки действий индивидов и организаций с национальными интересами России. Принцип второй — патриот не будет стремиться вывезти свой капитал за рубеж. Принцип третий — патриот не направит своих детей учиться в зарубежные школы (за исключением тех случаев, когда требуемую в России специальность человек может получить только за рубежом) и т. п.

Разумеется, в этом случае общество вынуждено будет ответить на вопрос, сочетаются ли патриотическая идеология с нынешней либеральной (монетаристской и прозападной) практикой.

Патриотизм исключает предательство Родины

Патриотизм исключает предательство Родины даже в мелочах.

Нельзя быть патриотом и одновременно, к примеру, требовать возврата Крыма Украине, приравнивать Сталина к Гитлеру и считать россиян быдлом. С другой стороны, быть патриотом — не значит целиком и полностью прислониться к власти. И вот здесь мы подходим к одному очень важному моменту.

Так, некоторые высокопоставленные чиновники считают непатриотичным критиковать власть, полагая, что патриотизм — это прежде всего поддержка власти. На самом же деле истинный патриот должен критиковать власть, поскольку патриотизм предполагает императив интересов страны и народа, а не бюрократии. Другое дело, к кому обращается критик власти за поддержкой своей позиции.

Вариантов два. Одни обращаются за поддержкой к различным социальным и иным группам внутри России или народу как к таковому. Так и должно. Другие — к зарубежным структурам, а иногда и к прямым противникам России. И эти, вторые, как бы они себя ни называли (патриотами или демократами), суть предатели России.

Генерал Власов, обратившийся за поддержкой в «борьбе» против сталинского режима к Гитлеру, суть предатель, а не патриот. И некоторые представители современной российской оппозиции, отправившиеся на Украину в контексте «борьбы с путинским режимом» — тоже предатели своей страны. Михаил Касьянов, призвавший чиновников Госдепа закрыть въезд в США ряду российских политиков, разумеется, не патриот.

Все это — не простые и важные вопросы, которые следует обсуждать, если уж всерьез говорить о патриотизме как национальной идее. В любом случае нужно понимать, что патриотизм — понятие предельно конкретное и для современной России во многом спасительное. А потому нельзя допустить, чтобы патриотическая идеология в очередной раз стала прибежищем сомнительных персонажей.