Stratfor: путинская Россия сознает себя Евразией

Основные моменты:

В новогоднем послании президенту США Дональду Трампу президент России Владимир Путин написал, что Россия «открыта для диалога с США по самой обширной повестке дня». Послание прозвучало обнадеживающе, чтобы проводить прошлый год, когда отношения между Россией и Западом по многим направлениям продолжали ухудшаться. На самом же деле противостояние России с Западом в новом году, скорее всего, лишь усилится. Одна из важнейших тому причин — качественное изменение в стратегии России (а вернее, в самом российском самосознании) на протяжении всей путинской эры.

Чтобы осознать эту эволюцию, важно понимать ситуацию, на фоне которой Путин пришел к власти почти 20 лет назад. Когда он был назначен исполняющим обязанности президента России 31 декабря 1999 года, его страну шатало после десятилетия хаоса и нестабильности, последовавшего после распада Советского Союза. В экономике царит полная разруха, политическая власть раздроблена, в Чечне разгорелся сепаратистский конфликт, а олигархи во многом стали даже могущественнее государства. Да и сама территориальная целостность страны была под вопросом.

На протяжении следующего десятилетия Путин обуздал олигархов и восстановил централизованную власть. Чеченский конфликт он погасил сочетанием грубой военной силы и дипломатического лавирования. На фоне высоких цен на энергоносители выросла и экономика. Консолидация власти Путина на внутреннем фронте позволила России восстановить свои позиции не только на периферии бывшего СССР, но и за ее пределами.

Возрождение России как господствующей региональной державы усилило конфронтацию с Западом, поскольку Москва стремилась остановить и обратить вспять расширение Европейского союза и НАТО и влияние Запада на европейские окраины, а также восстановить собственное влияние и интеграционные попытки. Эта динамика была замечена в российско-грузинской войне 2008 года и усилилась после Евромайдана на Украине в 2014 году. В результате началось длительное и постоянно ширящееся противостояние между Россией и Западом — уже вылившееся в конфликты на Украине и в Сирии и постоянное наращивание военной мощи. На фоне западных санкций отношения Москвы с Европой и США упали до самого низкого уровня со времен холодной войны.

За почти два десятилетия путинской власти возникла особая российская ментальность, которую можно охарактеризовать как «евразийство». Это самосознание включает в себя элементы политической идеологии и внешнеполитической стратегии, которые вытекают из географического положения России между Европой и Азией, а также геополитических императивов, возникших задолго до Путина. Это ключ как к пониманию российской политики в настоящий момент, так и к прогнозам на будущее.

Важный политический атрибут евразийства в эпоху Путина, который вписывается в русскую традицию, — стремление к коллективной стабильности в ущерб свободе личности. В сознании большинства россиян сумбурный эксперимент с демократией и капитализмом, в который их страна пустилась в 1990-е годы, доказал, что западные структуры в России не работают и потому неэффективны. Политическая культура, возникшая при Путине, во многом несовместима с либеральными, демократическими ценностями Запада. В самом деле, Москва рассматривает поддержку, которую США и Европейский Союз оказывают продемократическим и правозащитным движений внутри России, как подрывную попытку, направленную на ее ослабление.

Россия управляется как централизованное государство, в котором Путину отводится роль сильного, решительного лидера — он объединяет страну, спасая ее от неминуемого раскола. Хотя Кремль регулярно разгоняет протесты и глушит независимые СМИ, тем не менее он не только допускает тщательно отобранные демонстрации, но и, если на него хорошенько надавить, даже уступает некоторым их требованиям — так, он согласился провести прямые выборы или подкорректировать непопулярную пенсионную реформу.

При Путине на смену интернационалистской коммунистической идеологии времен СССР пришел русский национализм. Однако, поскольку этот национализм, помимо собственно русских, обязан как-то включить в себя свыше 150 этнических меньшинств страны — татар, чеченцев, украинцев, армян и так далее — Путин вынужден действовать с осторожностью. Православные славяне — далеко не единственное лицо России, и, переборщив с национализмом, Путин рискует отторгнуть ряд меньшинств и подорвать стабильность, которую сам же столь тщательно выстраивал. То же самое справедливо и для религии: мусульман в России миллионы, многие из них проживают компактно на Северном Кавказе, регионе с политической точки зрения нестабильном.

Доля этнических меньшинств в населении России растет, в то время как доля этнических русских сокращается. По данным последней официальной переписи населения от 2010 года, русские составляют 77% населения России, но низкая рождаемость (в среднем, 1,3 ребенка на женщину) приведет к тому, что доля русских будет сокращаться быстрее, чем доля мусульман (чья рождаемость составляет 2,3 ребенка на женщину). Для удовлетворения потребностей России в рабочей силе потребуется увеличение миграции из стран Закавказья и Средней Азии (чье население также растет) — что, в конечном счете, еще сильнее изменит демографическую ситуацию в стране. В будущем Россия станет менее славянской и православной и более азиатской и мусульманской — что еще дальше отдалит ее от Европы и Запада в культурном и политическом отношении. В пропаганде российского патриотизма придется делать акцент на величии самой России — а не этнических русских — и эта необходимость будет лишь усиливаться.

За отсутствием у России естественных природных преград, страна на протяжении всей своей истории была вынуждена поддерживать свою мощь на периферии для создания буферного пространства на востоке и на западе и защиты ядра Москва — Санкт-Петербург. Таким образом, Москва стремится сохранить бывшие советские республики на своей орбите, не обязательно официально, но де-факто — безусловно.

Поэтому отнюдь не случайно, что страны, наиболее тесно связанные с Россией, также входят в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) и его военный аналог, Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) — оба эти крупных интеграционных блока созданы в эпоху Путина. По своему евразийскому характеру эти государства имеют немало общих черт с Россией — сильная рука, ведущая роль государства в экономике и упор на стабильность в ущерб демократии. Наконец, все они крайне настороженно относятся к Западу, который продвигает демократию и поддерживает права человека.

В идеале для России в Евразийский союз вошли бы все бывшие советские республики. Однако одни государства (например, Азербайджан, Узбекистан и Туркменистан) предпочли остаться нейтральными, а другие (например, Прибалтика и совсем недавно Украина) встали на прозападный путь. Цель России — сделать каждую из стран бывшей советской периферии своей союзницей или, по крайней мере, по возможности сохранить их нейтралитет. Если это не удастся, Россия будет стремиться подорвать их прозападные правительства и торпедировать их попытки интеграции с Западом. Намерение США и их союзников по ЕС и НАТО лишить Россию этой сферы влияния является ключевым фактором долгосрочного противостояния Москвы с Западом.

Как внешнеполитическая концепция, евразийство не ограничивается территориями, непосредственно окружающими Россию. Оно распространяется на страны, которые также идут вразрез с западными либеральными ценностями и/или интервенционистской политикой Запада, и может включать в себя европейские страны с нелиберальными наклонностями. Одним из таких примеров является Венгрия, чье правительство Россия поддерживает, дабы подорвать единство ЕС в таком вопросе как антироссийские санкции. Общий знаменатель тут таков: Россия стремится сотрудничать со странами, которые бросают вызов мировому порядку с США во главе, или, по крайней мере, подогревать трения в союзнических блоках, ведомых США, таких как НАТО и Европейский союз.

При Путине Москва работает над созданием других экономических и военных партнерств — не только ради того, чтобы заменить или дополнить свои ослабленные связи с Западом, но и чтобы укрепить свое положение на международной арене в качестве противовеса Западу и особенно США. Одним из таких мест стала Сирия. Вмешательство России от имени президента Сирии Башара Асада обусловлено ее историческими связями с этой страной (включая базу ВМФ в Тартусе), и продиктовано стратегической заинтересованностью в том, чтобы остановить расширение «Исламского государства» (террористическая организация, запрещена в России — прим. ред.). Не менее важно и стремление России провести красную черту под попытками Запада (в частности, США) провернуть в Сирии смену режима. Вмешательство России состоялось не столько с тем, чтобы спасти Асада как такового, сколько с тем, чтобы дать понять США, что она по-прежнему обладает достаточной военной и дипломатической мощью, чтобы постоять за себя в случае конфликта.

Это, в свою очередь, позволило России расширить свое влияние в других частях Ближнего Востока. На фоне ослабления экономических связей с США и Европейским союзом Россия была заинтересована в расширении продаж вооружений, а такие ближневосточные страны как Египет и Турция представляются лакомыми рынками. Наконец, Россия также намеревалась обзавестись новыми рычагами воздействия на США на решающем для Вашингтона театре.

Пожалуй, важнейшим из будущим партнеров России после противостояния Москвы с Западом, станет Китай. Всю постсоветскую эру Россия и Китай неуклонно укрепляют свои экономические и энергетические связи. Евромайдан и последовавшее за ним противостояние России с Западом лишь ускорили развитие отношений между Москвой и Пекином не только в том, что касается торговли и инвестиций, но и с точки зрения безопасности и военного сотрудничества. Россия и Китай также координируют свои усилия по политическим вопросам, когда речь заходит о голосовании в Совете Безопасности ООН по таким вопросам как Северная Корея и Сирия — особенно если это приводит к обструкции американской позиции на этих театрах.

Однако сдвиг России в сторону Китая вряд ли продлится вечно. Собственный рост Китая и пересекающиеся сферы влияния в Средней Азии, на Дальнем Востоке и в Арктике в конечном счете ограничат степень их партнерства. Это может подтолкнуть Россию к обратному сближению с Западом — особенно на фоне того, что Китай становится все более серьезным экономическим и военным соперником как для США, так и России.

В конечном счете, лавирование России между Западом и Востоком еще больше укрепит евразийский аспект ее самосознания. Внутриполитическая сплоченность российского государства и общества и способность России преодолевать внешние вызовы и давление, будь то со стороны Запада или Китая, послужат ключевыми факторами, определяющими эволюцию этого самосознания.