The Spectator: одержимость Владимира Путина историей

Как говорится в известной шутке, Россия — это великая страна с непредсказуемым прошлым. 22 сентября 1939 года, к примеру, советский командир танковой бригады Семен Кривошеин стоял рядом с немецкими генералами Морицем фон Викторином (Mauritz von Wiktorin) и Гейнцем Гудерианом (Heinz Guderian) в польском Бресте, принимая совместный парад войск Вермахта и Красной армии, которые накануне оккупировали этот город. Улица, где проходил тот парад, была украшена флагами со свастикой и советскими красными флагами — результат пакта, который месяцем ранее был подписан нацистами и советским руководством в Москве. Согласно условиям секретного протокола этого соглашения, Гитлер и Сталин, как известно, разделили между собой Польшу и прибалтийские государства. Однако мало кто знает, что, согласно этому же секретному протоколу, советская сторона согласилась предоставить миллионы тонн сырья для германской военной машины. Сталин обменивался с Гитлером длинными личными письмами, а газета «Правда» даже опубликовала сердечные официальные поздравления по случаю дня рождения Фюрера.

Сегодня за публикацию фотографий парада в Бресте в российских социальных сетях можно получить тюремный срок в соответствии с принятым в 2014 году законом, который запрещает «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны» и «публичное осквернение символов воинской славы».

Для Владимира Путина память о роли Советского Союза во Второй мировой войне имеет огромное значение. За те 20 лет, которые он находится у власти в стране, эта война превратилась в краеугольный камень современной коллективной идентичности России. Российские школьники надевают военную форму той эпохи, а в Москве в День Победы ежегодно проводятся масштабные военные парады, на которых Россия демонстрирует свою современную военную мощь, в том числе свои мобильные ядерные ракеты. Однако очередная попытка Путина использовать славную победу Советского Союза, чтобы оттенить свои собственные глобальные амбиции, оказалась самой странной из тех, которые он предпринимал до настоящего момента. Его длинное историческое эссе было опубликовано на прошлой неделе в американском журнале National Interest.

Подобно лучшим полемистам, Путин окружает свои правки множеством неоспоримых фактов. Он отмечает, что в борьбе с Гитлером Советский Союз принес гораздо более значительную жертву, нежели другие союзники. Это, несомненно, является правдой. Почти 90% потерь Германия понесла именно на Восточном фронте, а не на Западном, — этот факт признает даже историк Энтони Бивор (Anthony Beevor), написавший книгу о Дне высадки десанта союзников в Нормандии, который в сравнении с кровавыми битвами за Сталинград, Курск и Варшаву выглядит как незначительный эпизод. Путин также отмечает, что западные державы тянули время и не хотели заключать военный альянс с Советским Союзом в 1939 году, в тайне надеясь на то, что Гитлер и Сталин рано или поздно атакуют друг друга. В тот момент, когда советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов подписывал соглашение со своим немецким коллегой, в Москве находилась британская делегация во главе с Энтони Эденом (Anthony Eden), которой было поручено затягивать переговоры как можно дольше. Сталин пришел к выводу, что ему не стоит ждать помощи от британцев и решил заключить сделку с дьяволом.

В 1982 году Молотов рассказал своему биографу, что «мы знали, что война не за горами, что мы слабей Германии, что нам придется отступать <…> Мы делали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось — на год и десять месяцев. Хотелось бы, конечно, больше».

В своей статье Путин вторит Молотову, подчеркивая, что тот пакт был вынужденной мерой. Однако Путин при этом возлагает всю вину за начало Второй мировой войны на вероломных Великобританию и Францию, которые капитулировали перед Гитлером, вступив с ним в так называемый «Мюнхенский сговор», который позволил Германии оккупировать сначала часть, а затем и всю Чехословакию. Путин также подробно пишет об откровенном антисемитизме многих польских лидеров, порицая «молчаливое соглашательство некоторых европейских деятелей с варварскими планами нацистов, вплоть до их прямого поощрения».

В статье Путина радикальный ревизионизм начинается в тот момент, когда он пытается обелить советскую оккупацию Польши и стран Балтии. «Осенью 1939 года, решая свои военно-стратегические, оборонительные задачи, Советский Союз начал процесс инкорпорации Латвии, Литвы и Эстонии, — пишет Путин. — Их вступление в СССР было реализовано на договорной основе, при согласии избранных властей. Это соответствовало нормам международного и государственного права того времени <…> Прибалтийские республики в составе СССР сохранили свои органы власти, язык, имели представительство в советских высших государственных структурах».

Между тем сами прибалтийские республики вспоминают этот эпизод своей истории совершенно иначе — как кошмар массовых арестов и расстрелов, обезглавивший политическую и культурную элиту их стран. В Польше советская секретная полиция убила 22 тысячи офицеров представителей интеллигенции в лесах Катыни в апреле и мае 1940 года, а затем в течение полувека лгала об этом всему миру.

Неудивительно, что Путин пытается преуменьшить агрессивно имперский аспект советской оккупации.

Однако гораздо более интригующим моментом стало то, почему Путин решил изложить свои текущие взгляды на роль России в современной истории через зашифрованную призму исторического эссе. Самый очевидный ответ заключается в том, что победа Советского Союза в 1945 году заложила основы всего того, что сегодня осталось от величия России. Место России в Совбезе ООН, ее моральная легитимность и даже ее ядерный арсенал уходят своими корнями во Вторую мировую войну. Даже спустя 75 лет после окончания той войны масштабы жертвы Советского Союза — в том числе смерть собственного старшего брата Путина во время блокады Ленинграда — в борьбе с нацизмом до сих пор находят сильный отклик.

Но Путин делает акцент на истории, потому что он чувствует, что память о военном альянсе угасает. Сегодня Запад и даже ближайшие соседи России видят в ней враждебно настроенного и неуступчивого противника. Когда Борис Джонсон комментировал свое меняющееся отношение к России, он упомянул о Второй мировой войне. «Я действительно полагал — думаю, что многие министры иностранных дел и премьер-министры тоже прежде так считали, — что мы можем начать все с начала с Россией, — сказал Джонсон в прошлом году. — Мы думали, что это великая страна, вместе с которой мы сражались против фашизма. Я ошибался, и это стало для меня большим разочарованием».

Это беспокоит Путина, который, по слухам, одержим Великой отечественной войной. Он поднимал тему той войны на встречах с главами бывших советских республик, а также на встречах с генералами и бизнесменами. Он распорядился собрать коллегии ученых, чтобы те нашли новые данные, доказывающие вероломство Запада в преддверии Второй мировой войны. Вполне возможно, что Путин написал значительную часть этого эссе самостоятельно, — он не раз публично говорил о том, что он проводил научную работу по этой теме. Перевод этой статьи — с ее нагромождением неуклюжих канцеляризмов и современных модных словечек — напоминает язык пресс-секретаря Путина Дмитрия Пескова. Тем не менее, ясно одно: для Путина необходимость заставить весь мир разделить гордость России за победу во Второй мировой войне несет глубоко личный смысл. «Война оставила глубокий след в истории каждой семьи, — пишет Путин. — За этими словами — судьбы миллионов людей, их страдания и боль потерь. Гордость, правда и память».

Кроме того, в этой статье отчетливо ощущается стремление противостоять попыткам восточных европейцев навязать их собственную ревизионистскую версию истории с примесью паранойи. В 2018 году Польша приняла свой собственный «закон о памяти», который запрещает обвинять эту страну в соучастии в преступлениях, совершенных Третьим рейхом на польской земле. Украина сделала героя из Степана Бандеры, лидера националистов, который сотрудничал с нацистами во имя независимости Украины. С точки зрения Сергея Нарышкина, главы российской Службы внешней разведки, «на Украине и в Прибалтике сегодня действуют законы, „обеляющие" нацистских коллаборационистов. <…> Причем, по нашим данным, координация этих якобы „общественных" усилий осуществляется из единого центра по ту сторону Атлантики». Для Нарышкина и, возможно, для всех бывших офицеров КГБ, которые сегодня находятся в Кремле, «вся эта „рябь на воде" лишь подтверждает стремление западных элит пересмотреть существующую систему глобального управления, а проще говоря — подчинить ее себе».

Для Путина, как и для всех его предшественников, начиная с Ленина, контроль над интерпретацией прошлого является ключом к контролю над настоящим. Имея в своем распоряжении огромную машину пропаганды, Путин без труда заставит россиян клюнуть на его фетишизацию той войны, которую мало кто из них видел своими глазами, и сделать ее краеугольным камнем их национальной идентичности. Однако пока неясно, сможет ли его попытка вступить в историческую полемику убедить жителей Запада в необходимости воспринимать Россию как спасительницу Европы.