The Spectator: почему Навальный становится опасным для Путина

Человек «без имени» теперь — арестованный с номером. Алексей Навальный, лидер российской оппозиции, отравленный сотрудниками силовых структур в августе, вчера прилетел в Москву и сразу же был задержан. Является ли это символической игрой «задержать и отпустить» или знаком того, что Кремль планирует предать его забвению, похоронить — буквально или метафорически — в своей тюремной системе, пока неясно.

Разумеется, Кремль сделал все возможное, чтобы его возвращение не стало медийным событием. Он должен был прибыть в московский аэропорт Внуково, где в ожидании собралась толпа журналистов, болельщиков и омоновцев. Так же в ожидании толпились и предполагаемые поклонники российской медийной знаменитости, которая, судя по ее ленте в Инстаграм, такого приема не ожидала. Было сделано все, чтобы сбить людей с толку.

Но все равно был предпринят обманный ход. В последнюю минуту было объявлено о «технической проблеме» со снегоуборщиком в аэропорту, и рейс Навального был перенаправлен в московский аэропорт Шереметьево, расположенный довольно далеко к северу от Внуково. На всякий случай власти еще и перекрыли Ленинградское шоссе, ведущее в Шереметьево. Навальный был задержан при прохождении паспортного контроля и 29 января должен предстать перед судом.

Чем больше Кремль понимает, что ему приходится прибегать к таким уловкам, чем больше он давит на Навального, арестованного за нарушение условий испытательного срока в качестве условно осужденного по прошлым сфабрикованным обвинениям и неявку в инспекцию (во время пребывания в Германии на лечении и реабилитации), тем более банальными кажутся его заявления о том, что Навальный является малозначимой фигурой.

Не стоит преувеличивать интерес к Навальному — даже после отравления многие россияне не знают, кто он такой, а многие другие по-прежнему повторяют заявления, звучащие на государственных телеканалах, согласно которым он является беспринципным авантюристом или орудием в руках зарубежных политиков, и что он инсценировал свое отравление ради самопиара.

Однако то, что человек, которого Владимир Путин не может решиться назвать по имени (называя его как угодно — от «берлинского пациента» до «того человека, о котором вы упомянули»), сумел, несмотря на то, что долгое время практически был табу на телевидении, добиться такого успеха, само по себе является триумфом. В социальных сетях, во время уличных протестов, в остроумных и одновременно разоблачительных видеороликах на YouTube, демонстрирующих коррумпированность чиновников, Навальный на своем тезисе о лицемерии и продажности путинского режима построил политическую платформу.

Долгое время его в определенной степени терпели, в первую очередь в качестве символического жеста по отношению к демократической политике, которой режим якобы придерживался. Когда на выборах мэра Москвы Навальный захотел выдвинуть свою кандидатуру и выступить в качестве соперника Сергея Собянина, именно Собянин настоял на том, чтобы ему разрешили баллотироваться. Он знал, что, если он победит Навального, а не просто бесцветных кандидатов от бутафорских оппозиционных партий, это обеспечит ему легитимность, которую не смогут обеспечить никакие фиктивные выборы.

Но Навальный начал становиться все более опасным, как раз когда потребность Путина в риске начала ослабевать. Его стратегия «умного голосования», которая поощряла тактическое голосование против кого угодно (независимого кандидата, коммуниста, националиста) лучше всего подходила для лишения возможности избраться кремлевскому кандидату от партии «Единая Россия», и была в одинаковой степени опасна и проста. В преддверии осенних парламентских выборов нужно было что-то предпринять, и этим «что-то» стало покушение на убийство.

Ему могли предоставить убежище, где бы он ни пожелал, и, без сомнения, безбедное существование в качестве сотрудника или руководителя организации. Однако он вернулся и на импровизированной пресс-конференции по прибытии заявил, что, хотя Германия и прекрасная страна, «это мой лучший день за последние пять месяцев».

Это свидетельствует и об исключительной храбрости, и о тонком политическом расчете. Находясь в благополучных условиях за границей, он не мог бы стать реальной силой в российской политике, не говоря уже о том, чтобы фактически быть лидером оппозиции Путину. Он продемонстрировал готовность противостоять режиму, который пытался его убить. Если он выдержит и останется в живых, то не признать приобретенный им моральный авторитет будет невозможно. Если же, не дай бог, он не выживет, то пополнит пламенный список российских мучеников. Если его отпустят, он вернется к тому, чем занимается. Если же нет, то Кремль тем самым продемонстрирует, что, несмотря на все свое притворное безразличие, он боится этого человека «без имени».