The Times: как Британия может оказаться в объятьях Путина

Как и Россия, Великобритания знает, каково это — терять империю. Помимо утраты экономической и военной мощи, это становится еще и серьезнейшим психологическим потрясением для страны, которая прежде правила другими странами, а теперь внезапно оказалась в одиночестве.

После распада Советского Союза 30 лет назад Россия пыталась вернуть себе былую славу и доказать, что она все еще способна играть важную роль в мире. Когда в пятницу, 31 января, Великобритания покинет Евросоюз, она перейдет на очередную ступень поисков своей пост-имперской роли в мировых делах. Вопрос заключается в том, будем ли мы определять себя через противостояние Евросоюзу, как это делает Россия, или же мы будем налаживать с ним новые отношения.

Вероятно, президент Путин — это лидер, разбирающийся в истории лучше всех других мировых лидеров. Кроме того, он является сторонником того, чтобы применять уроки истории (разумеется, выборочно) к современной политике. Путин, который в 1989 году служил в КГБ в Дрездене, воспринял распада Советского Союза как «величайшую геополитическую катастрофу 20 века». С момента своего прихода к власти 20 лет назад Путин пытался создать новую российскую идентичность, опираясь на историю своей страны. В России не так много этнических русских, как Путину, возможно, хотелось бы, поэтому он решил апеллировать к более широкой, евразийской идентичности, которая противостоит демократическим и либеральным ценностям Евросоюза, корни которых находятся на Западе. Для продвижения этой новой идентичности Путин запустил целую серию мультимедийных выставок «Россия — моя история», идею которых президенту предложил его православный духовник.

Путин, будучи человеком, обязанным своей карьерой коммунистической системе, не находит особого вдохновения в Октябрьской революции и, тем более, в деятельности таких разрушителей государства, как Ленин и Троцкий. Напротив, он преклоняется перед такими генералами, как Деникин и Колчак, которые сражались с коммунистами во время Гражданской войны. Восхищаться кровожадным Сталиным невозможно, если только он не становится неотделимым от практически священной победы в Великой отечественной войне 1941-1945 годов. Ужасы той войны коснулись каждой советской семьи, включая семью самого Путина.

В истории России есть много такого, на что Путину хотелось бы закрыть глаза — к примеру, секретный протокол в пакте Молотова-Риббентропа, подписанном в 1939 году, согласно которому Советский Союз разделил территорию Польши с нацистами. Есть одна причина, по которой Путину нравится апеллировать к историческим документам — особенно теперь, когда он ввязался в неприглядный спор с Польшей из-за ее роли во Второй мировой войне. Во время недавней встречи с ветеранами Путин показал свою другую сторону — уличного хулигана из Ленинграда, — сказав им, что он «затолкает эти документы в грязные глотки» поляков (так в тексте, в реальности Путин сказал следующее: «Мы заткнем поганый рот, который открывают некоторые деятели за бугром для того, чтобы достичь сиюминутных политических целей, мы заткнем его правдивой фундаментальной информацией», — прим ред. ИноСМИ).

Кумиром Путина стал Петр Столыпин, который пытался трансформировать Россию нереволюционными средствами перед тем, как его убили в 1911 году. Путин часто цитирует критическое высказывание Столыпина в адрес либералов в российском парламенте: «Вам, господа, нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия». Путин также восхищается такими русскими самодержавными правителями, как Петр Великий, Александр II и Александр III. В 2017 году Путин приехал в Крым на церемонию открытия памятника царю Александру III, который однажды сказал: «Никакой другой политики не может быть у нас, как чисто русская, национальная». В контексте 2020 года это, по всей видимости, означает провоцирование и ведение гибридных конфликтов по всему миру и попытки отвлечь Запад от выбранного им курса посредством различных подрывных кампаний.

Вести такие кампании гораздо проще, нежели пытаться диверсифицировать российскую экономику, снижая ее зависимость от экспорта углеводородов, или бороться с падением рождаемости и повсеместной бедностью. Вместо этого Путин пытается решить то, что россияне называют «проблемой 24»: он пытается найти способ остаться во власти после того, как его текущий президентский срок завершится в 2024 году. Однако, в отличие от Бориса Джонсона, об одном ему точно не стоит переживать: несмотря на свои гигантские размеры, Россия не распадется на части.

Характер постимперского невроза Англии несколько иной, потому что наша страна не так велика, как Россия. Решение правительства Блэра прибегнуть к варианту с ограниченной автономией Шотландии, чтобы заглушить ее требования о независимости, который позже пришлось повторить с Уэльсом и Северной Ирландией, оставило у англичан ощущение, что с ними обошлись довольно жестко. Учитывая, что они сами отказались от ограниченной автономии Англии, они все чаще направляли свои гнев и недовольство против того, что казалось им тоталитарным режимом в Брюсселе.

Во многом подобно постсоветской России, которая постоянно возвращается мыслями к царям-экспансионистам, Великобритания после Брексита тоскует по буканьерскому прошлому Англии и по англосфере, основанной на связях с Соединенными Штатами, бывшими Белыми доминионами и Индией. Но в реальности, как пишет экономист Адам Посен (Adam Posen), торговля — это во многом вопрос близости и гравитации. По сравнению с гигантским рынком в 450 миллионов человек, находящимся у самых границ Великобритании, британская торговля с такими небольшими и далекими экономиками, как Австралия и Новая Зеландия, носит второстепенный характер. Наш товарооборот с одной только Ирландией превышает объемы нашего экспорта в Бразилию, Россию, Индию, Китай и Южную Америку, вместе взятые.

Русофобия глубоко укоренилась в нашем сознании, и она берет свое начало в столкновении между нашими империями в 19 веке. Но что если Великобритания и Россия в будущем найдут некое общее дело? Могут ли они обе стать вредными соседками Евросоюза?

Россия видит в Евросоюзе угрозу практически таких же масштабов, что и Соединенные Штаты или НАТО, а также источник нравственной развращенности «Гейропы», которую Путин решительно порицает.

Что произойдет, если Соединенное Королевство распадется на части — либо в результате обретения независимости Шотландией, либо в результате воссоединения двух Ирландий? Евроскептики считают, что Брюссель преследует свою корысть, настаивая на том, чтобы после Брексита к Северной Ирландии относились так же, как и к Ирландии. Несомненно, все обвинения обрушатся на Евросоюз.

Не стоит бояться того, что Джонсон объединится с Путиным против Евросоюза, тем более в войне против либеральных ценностей. Однако рассерженная Англия вполне может начать действовать подобно бандитской России и превратиться в вечную помеху для блока, который она покинула.

Несомненно, такой расклад понравился бы Путину.