Трамп — Путин: искусство тонкой дипломатии

У Трампа есть возможность совершить величайшее внешнеполитическое достижение.

Соединенные Штаты на протяжении десятилетий пользовались многими преимуществами благодаря своему статусу сверхдержавы. Как главный архитектор либерального международного порядка после Второй мировой войны Вашингтон обеспечил себе несоразмерную безопасность и экономические выгоды. Подавляющий военный потенциал Америки усилил ее влияние в мировых делах. Союзники и противники могут ворчать на превосходство Вашингтона, но они были достаточно благоразумны, чтобы избегать прямых вызовов. Даже Советский Союз ограничился (за исключением кубинского ракетного кризиса) «прощупыванием» на крайне ограниченных полях сражений, преимущественно в странах третьего мира.

Однако доминирующее положение Вашингтона также привело к некоторым вредным привычкам с точки зрения внешней политики. Поскольку американским лидерам давно не приходилось иметь дело с серьезными равными партнерами, они, похоже, утратили искусство умелой, тонкой дипломатии. Еще до прихода администрации Трампа политика США демонстрировала растущее высокомерие и отсутствие реализма в отношении дипломатических целей. Предстоящий саммит между президентом Дональдом Трампом и президентом России Владимиром Путиным дает возможность заново изучить требования эффективной дипломатии. Однако если это будет сделано плохо, то лишь выделит негативные последствия жесткого подхода Вашингтона к мировым делам.

Слишком многие американские политики, эксперты и внешнеполитические кадровые сотрудники, похоже, считают, что в случае с противником дипломатия должна состоять в том, чтобы выдвигать список требований, включая в него явно нереалистичные пожелания без намека на значимые уступки.

Критики саммита Трампа с лидером Северной Кореи Ким Чен Ыном стали типичными представителями подобного подхода. Некоторые из них подвергли президента суровой критике только за его готовность предоставить Киму равный статус, когда он одобрил двустороннюю встречу. Лидер демократов в Палате представителей Нэнси Пелоси (Nancy Pelosi) возмущалась тем, что президент Трамп «повысил Северную Корею до уровня США, сохранив статус-кво ее режима».

Другие неохотно признавали, что теоретически саммит мог бы быть подходящим шагом, но утверждали, что Вашингтон должен был потребовать от Северной Кореи более существенных и необратимых шагов к денуклеаризации в обмен на столь престижную встречу. Другими словами, они хотели капитуляции Северной Кореи по ключевому вопросу, прежде чем Трамп даже согласился на саммит. Критики были в ярости, что такая капитуляция не была закреплена в совместном заявлении, принятом по итогам встречи. И, как будто этой жесткой позиции было недостаточно, они настаивали на том, что Трамп должен был сделать обсуждение прав человека в Северной Корее гвоздем переговоров. Обозреватель «Вашингтон пост» Э. Дж. Дионн (E.J. Dionne) утверждал, что «наше преступное безразличие к правам человека в прошлом не должно использоваться как оправдание для извинений диктаторских режимов в наше время».

От отсутствия реализма в демонстрации подобных позиций захватывает дух. Если бы приверженцы жесткой линии победили, то саммит не состоялся бы. Их требования были многочисленными «ядовитыми пилюлями» для любых возможных переговоров. И последствием курса, который они предпочитают, стало бы сохранение навсегда, если не эскалация, тревожной напряженности на Корейском полуострове. Отвергнув их советы, Трамп обеспечил полезное изменение в динамике американо-северокорейских отношений. Сближение может пока замедлиться, так как между двумя странами все еще существуют чрезвычайно серьезные разногласия, но саммит стал благотворной перезагрузкой, которая уменьшила опасность катастрофической военной конфронтации. Сосредоточившись на достижимом, Трамп обеспечил скромную, но конструктивную выгоду как США, так и Восточной Азии.

У президента есть возможность добиться еще более важного успеха на предстоящем саммите с Путиным. И даже больше, чем он сделал с Северной Кореей: ему нужно изменить текущую политику США в отношении России и отвергнуть советы и требования, которые проталкивают радикально настроенные русофобы. Президенту вновь надо определить различие между достижимыми и недостижимыми целями. И он обязан быть готов пойти на серьезные уступки российскому лидеру, чтобы обеспечить позитивный результат переговоров.

Некоторые из существующих требований Вашингтона явно нереалистичны. Россия не собирается отменять аннексию Крыма и возвращать эту территорию Украине. Этот шаг Кремля был, по крайней мере частично, ответом на неуклюжие и провокационные действия, предпринятые Соединенными Штатами и ключевыми державами Европейского союза для поддержки демонстрантов, которые свергли избранного пророссийского президента Украины Виктора Януковича до истечения срока его полномочий. Москва не собиралась мириться с тем, как регион, где находится главная военно-морская база России, попадает под контроль явно враждебного украинского режима, причем в этой игре участвуют западные силы. Учитывая ставки, Россия с такой же вероятностью уйдет из Крыма, как Израиль вернет Голанские высоты Сирии или Турция — оккупированный Северный Кипр Республике Кипр. Настаивать на совершенно недостижимом требовании в отношении Крыма до отмены санкций США и ЕС против России просто бессмысленно.

Побудить Кремль к сокращению и постепенному прекращению поддержки сепаратистских повстанцев на востоке Украины — более достижимая цель. Действительно, несмотря на истерические утверждения, периодически появляющиеся в западной прессе, поддержка повстанцев со стороны России была довольно ограниченной, и она гораздо меньше, чем то, что называется «вторжение». Путин не особо склонен делать Украину ареной полномасштабного противостояния с Западом.

Аналогичная ситуация сложилась и в отношении Сирии. Кремль явно хочет, чтобы Башар Асад оставался у власти, и, учитывая крайнюю исламистскую ориентацию многих противников Асада, это отнюдь не возмутительная позиция. При этом Путин избегает крупномасштабного присутствия российских военных, особенно сухопутных войск, в этой стране. По-видимому, он хочет ограничить роль Москвы защитой своей военно-морской базы в Тартусе и помощью военным усилиям Асада со стороны российской авиации. Как представляется, у Вашингтона есть возможность получить от Кремля заверения в том, что его участие в Сирии не будет обостряться и может даже постепенно идти на убыль.

Однако для достижения таких целей США должны были бы предложить Путину некоторые привлекательные уступки. В обмен на прекращение российской поддержки украинских сепаратистов и подтверждение терпимого отношения Москвы к антироссийскому режиму в Киеве Трамп должен быть готов подписать соглашение с обещанием того, что Соединенные Штаты не будут ни предлагать, ни поддерживать членство Украины или Грузии в НАТО.

Предыдущие волны расширения НАТО вплоть до границы с Россией были ключевым фактором ухудшения отношений Запада с Москвой. Пора положить конец этой провокации. В дополнение к этой уступке Трамп должен пообещать прекратить военные учения НАТО в Восточной Европе и Черном море. Взамен Соединенные Штаты должны настаивать на том, чтобы российские войска прекратили провокационное развертывание войск в Калининграде и вдоль российской границы с членами НАТО.

Что касается Сирии, Трамп должен информировать Путина, что Соединенные Штаты прекращают усилия по смещению Асада — авантюра, которая была катастрофой в любом случае. Для подкрепления этого обязательства Соединенным Штатам надо пообещать вывести все силы в течение следующего года. Подобные шаги автоматически признали бы Россию ведущей иностранной державой с точки зрения влияния в Сирии. Такая уступка — всего лишь простое признание реальности. Сирия находится всего в 600 милях от границы с Россией, но в 6 тысячах миль от Америки. Интересы Москвы, по понятным причинам, более значимы, чем интересы Америки, учитывая один только этот географический фактор.

Проводя серьезные переговоры с Путиным, президент Трамп имеет возможность добиться дипломатического (и общественного) успеха, который превзошел бы его достижения на саммите с Кимом. Однако для этого он должен серьезно откорректировать манеру Соединенных Штатов вести дела с противниками в деликатных и опасных ситуациях. Он действительно должен сделать важный шаг, что касается готовности Америки заново научиться методам достижимой дипломатии.