Устенко: В современном мире нет ни одной аграрной сверхдержавы

24 августа Украина отмечает 26-ую годовщину своей независимости. Какие вызовы стоят перед украинской экономикой, каковы ее основные проблемы и помогла ли Украине ассоциация с ЕС — об этом Ukraina.ru рассказал исполнительный директор Международного фонда Блейзера Олег Устенко.

— Если мы посмотрим статистику начиная с 1991 года — начиная с момента получения независимости, то к сожалению можно будет увидеть, что украинская экономика находится на уровне не дотягивающем и до 70% того уровня, который был на момент независимости. Можно много говорить по поводу того, что структура экономики была совсем другой, можно много говорить по поводу того, что выпускались не очень нужные товары и огромный процент был у военно-промышленного комплекса, но тем не менее видно, что мы не дотягиваем до 70% от того уровня, с которого началась новейшая украинская экономическая история.

С другой стороны, параллельно с этим шли и другие процессы в мире. Они состояли в том, что за этот период времени мировая экономика, мировой валовый продукт увеличился более, чем в два раза. Фактически, у нас значительное отставание. Все, кто находится на западных границах Украины оказались в ситуации, когда давным-давно переросли тот уровень, когда они начали свое новое движение. Все эти подвижки не могли происходить без изменения структуры экономики. И Украина здесь не исключение, здесь тоже менялась структура. Но правда и в том, что несмотря на то, что Украина была сильной страной с развитой промышленностью, в реальности последняя развивалась куда более медленными темпами по сравнению со странами-соседями. Серьезным ударом было то, что начиная с 2014 года Украина получила очень серьезный удар со стороны Российской Федерации, которая заблокировала для Украины рынки для сбыта машиностроительной продукции. До 2013 года 75% украинского машиностроительного экспорта потреблялось РФ и потеря этого рынка означала серьезный удар по украинскому машиностроению.

Когда говорят, что Украина стала «аграрной сверхдержавой», я не разделяю это мнение. Во-первых потому, что не знаю ни одного примера в современном мире аграрных сверхдержав — само по себе это название кажется странным. С другой стороны, изменения, которые произошли в структуре экономики Украины на протяжении 2014, 2015, 2016 годов и резкое увеличение аграрного сектора до 15% в общей структуре украинской экономики, случились не потому, что было взрывное развитие сельского хозяйства, а потому, что было активное снижение доли машиностроительного сектора. Еще раз скажу, что этот удар был нанесен из-за того, что для Украины исчез рынок Российской Федерации. А если говорить, что речь шла где-то о 70-75% вообще всего машиностроительного экспорта, а в денежном выражении речь шла о суммах где-то о $10 млрд, для такой экономики, как Украина, в теперешнем измерении это превышает 10% ВВП. И даже если сравнить с величиной 2013 года, тогда это было 5%. Неудивительно, что когда у вас исчезает один сектор и немного увеличивается другой сектор — с/х- то его доля растет колоссально быстрыми темпами, так как меняется стоимость ВВП.

— Я не согласен с этим тезисом. Мое понимание ситуации такое: да, действительно испорченные отношения с Российской Федерацией незамедлительно должны были привести к тому, что Украина начала резко терять свой ВВП. Если взять статистику до 2013 года, то можно увидеть, что на долю Российской Федерации в общей структуре украинского экспорта приходилось порядка 33% — одна треть украинского экспорта продавалась на территории Российской Федерации, она была крупнейшим потребителем украинской продукции, торговым партнером №1.

Европа в то же время занимала второе место: на ее долю приходилась ¼ украинского экспорта. Но в 2014, 2015 и 2016 годах ситуация резко изменилась и на долю Российской Федерации по результатам 2016 года приходилось около 1/10 украинского экспорта. Это после того, как Россия была торговым партнером №1. В каждой гривне в 2013 году порядка 17 копеек было проплачено потребителями РФ, то по результатам 2016 года в каждой гривне российскими потребителями проплачено порядка 5 копеек. Изменения колоссальные.

В то же время на долю ЕС начало приходится больше — порядка 40% украинского экспорта. Это означает, что в каждой гривне, которую получают здесь, 20 копеек проплачивается потребителями в ЕС. В 2013 году европейские потребители проплачивают около 12, а россияне — 17 копеек в каждой гривне, то по результату 2016 года ситуация прямо противоположная: потребители из России проплачивают 5 копеек в каждой получаемой в Украине гривне, в то время, как европейцы — 20 копеек.

Но также правда и то, что если мы будем смотреть в абсолютных величинах, то мы увидим, что то падение экспорта, которое было у Украины по направлению РФ, не удалось компенсировать увеличением экспорта в ЕС. Более того, если посмотреть в абсолютных величинах в долларовом эквиваленте, то мы с вами увидим, что экспорт продукции Украины в ЕС меньший, чем был до того момента, пока наступил 2014 год, после того, как заработало соглашение о ЗСТ с ЕС. И вот почему была такая девальвация украинской валюты — из-за испорченных отношений с Россией, вот почему было активное падение украинского ВВП, который кумулятивно на протяжении 2014-2015 годов упал на 15%.

Да, Россия все еще важный партнер, но эта важность не сравнима с 2013 годом. Более того, я думаю, что процессы уже зашли настолько далеко, что даже если предположить, что отношения нормализуются, то вряд ли возможности для украинского бизнеса, машиностроения вернутся. И не потому, что Украина не захочет продавать. Проблема в том, что произошла перенастройка организма РФ — той производственной цепочки, которая эксплуатировалась начиная с 1991 и до конца 2013 года, которая давала возможность предприятиям по обеим сторонам границы быть частью одной производственной цепочки, выстроенной в СССР, когда один агрегат производился в Киеве, другой в Харькове, третий в Орехово-Зуево.

— Ожидания были куда более высокими по сравнению с реальностью. Но это было ожидаемым. Но я не согласен с тем, что соглашение лоббировалось олигархами, ведь оно в долгосрочной перспективе наносит удар и по олигархам. Если мы говорим об ассоциации, то в краткосрочной перспективе она не должна была принести существенный результат.

А в долгосрочном плане была важна вторая часть соглашения, которая не относилась непосредственно к ЗСТ, а касающаяся институциональных изменений в стране. Соглашение об ассоциации имеет две части. Одна касается ЗСТ, торговли, и она в кратко- и среднесрочной перспективе дает эффект, но не такой значительный. А в долгосрочной перспективе сильный эффект даст та часть, которая касается институциональных изменений в стране. В ней речь шла о тех изменениях, которые должны улучшить качество бизнес-климата в стране: снизить коррупцию, провести судебную реформу, понизить административные барьеры для ведения бизнеса, обеспечить свободное передвижение капиталов и т.п. Но ожидать, что эта часть даст эффект в краткосрочной перспективе — неправильно.

Но тоже правда, что очень многие аналитики, говорившие о важности этой части соглашения, признали бы, что продвижение в этой части оказалось гораздо более сложным, чем как казалось во время переговорного процесса. Здесь целый ряд причин. И одна из причин, по которым нет подвижек в этом направлении, это олигархи, которые понимают, что есть возможность получать ренту только в мутной воде. Мутная вода — это некачественный бизнес-климат, возможность влиять на институты власти, получать свою ренту из-за селективного правосудия, недоразвитого и недостаточно конкурентного рынка с высоким уровнем монополизма. Они-то как раз являются важными тормозами на этом пути.

— Конечно, государство должно защищать внутреннего производителя. Вопрос в том, каким способом это нужно делать. В 2001 году РФ была в активной фазе переговорного процесса по поводу вступления в ВТО. И в тот момент времени достаточно живо обсуждался в России и в мире вопрос об instant industry status — статус развивающейся индустрии для некоторых отраслей промышленности. Суть статуса в том, что некоторым отраслям промышленности нужно дать высокий статус защиты по сравнению с остальными, что даст им возможность развиться, а не умереть. Им не нужно будет выдерживать конкурентную борьбу именно сейчас, но через 5, 6, 7 лет они смогут стать на ноги и принять участие в конкуренции.

Если посмотреть подборку российской прессы, можно увидеть, как президент Путин по этому поводу принимал то представителей «Северстали», то «РусАла», то машиностроителей, и, к слову сказать, автомобилестроителей. Когда я прочитал на РБК, что к Путину пришли производители пива, я понял, что дела не будет.

По Украине было все точь в точь: все, кому не лень ходили к руководству страны. И в Украине в этом «забеге» выиграли автопроизводители. Украина вступила в ВТО, прошло 5-7 лет, когда нужно было убирать привилегированный режим для этой отрасли и в результате они как были неконкурентоспособными, так ими и остались. Почему? Потому, что отсутствие конкуренции — временное — не заставило их шевелиться быстрее, модернизировать производство. Они были согласны на консервирование ситуации, получение той прибыли, которая была и надеясь непонятно на что. Поэтому, когда мне говорят, что государство должно защищать своих производителей, я согласен. Но бездумная защита приведет к неэффективности. Здоровая конкуренция — полезна. Нездоровая — нет.

Насчет леса-кругляка, я согласен. Тут ситуация вызывает много вопросов, как и ситуация с вывозом металлолома, ввозом подержанных автомобилей.

Если бизнес-климат в стране некачественный, то как бы ты ни защищал своего товаропроизводителя, ты не сможешь добиться, чтобы он вкладывал в модернизацию своего предприятия, чтобы иностранец вкладывал в модернизацию своего. От качества бизнес-климата будет зависеть возможность развития экономики в долгосрочной перспективе.

— Когда был коллапс банковского сектора, в условиях, когда финансовый сектор является недоразвитым, а население хочет сберегать свои средства, оно ищет финансовые инструменты для этого. Традиционная в посткоммунистических странах возможность это в том числе и рынок недвижимости. И когда был коллапс в банковской системе, многие переключились на real estate market — рынок недвижимости — и вот почему он пошел в рост. Несмотря на кризис и крайне низкие темпы экономического роста на Украине мы наблюдали рост цен на недвижимость. Она стала новой альтернативой некачественным банкам. Население, напуганное кризисом в банковском секторе — Украина входила в 2014 год с количеством банков в более, чем в 180, а выходила из 2016 года с общим количеством банков около 100, исчезло около половины банков — искало альтернативу.

Сказать, что может наступить коллапс, я не могу. Наверное рынок перекачен, но это вряд ли пузырь. Такой, например, как в Китае. Кризис real estate market мы пережили в 2008. Его пережили и Украина, и Россия.

— Это серьезнейшая очевидная угроза. Когда средняя заработная плата составляет около $250 по украинской экономике, а через 500-600 км от Киева после пересечения польской, румынской или словацкой границы можно зарабатывать в три раза больше, то считать, что население будет оставаться здесь, неправильно. Какая-то часть населения будет пытаться уезжать.

Несмотря на то, что безвиз не дает возможность легально работать, украинцы и раньше не всегда официально работали за рубежом. Безвиз будет частично использоваться как канал для трудовой миграции. Логично предположить, что если пребывание в ЕС ограничено тремя месяцами в полгода, то несложно заметить, что можно не совсем легально поработать в Европе три месяца, потом на три вернуться в Украину и работать таким вахтовым методом «три через три».

Это не играет в плюс для украинского рынка труда и украинской экономики вообще, но реалии таковы. Это реалии нового тысячелетия: рабочая сила мобильна в любой стране, не только в Украине. Сказать, что это массово — это вряд ли. Но это уже довольно распространенное явление. В пример можно привести Польшу. 2 млн поляков уехало в Европу через западную границу Польши, а через восточную в Польшу заехало 1,3 млн украинцев. И это согласно польскому регистрационному ведомству. Очевидно, не хватает 0,7 млн чел. Открываются новые возможности для ищущих работу.

Я бы пожелал Украине прежде всего экономического процветания. Невозможно быть независимым, гордым и заставить уважать себя всех остальных и себя самого, будучи бедным. Борьба с бедностью — это основная задача для Украины, а бороться с бедностью можно не когда страна показывает экономический рост в 1-2%, как Украина показывает сейчас, а от 5% и выше. Процветание, гордость, демократия и все, что мы связываем с современной цивилизацией, упрется в деньги, а это серьезнейшая работа. Работа, работа и еще раз работа, что поможет побороть бедность. Но чтобы обеспечить здесь высокие темпы экономического роста, нужно провести реформы, направленные на улучшение качества бизнес-климата. И эта задача, к слову сказать, стоит не только перед Украиной, но и перед очень многими странами Центральной и Восточной Европы, особенно перед постсоветскими государствами.