Выбор Порошенко

Украинская элита не прекращает удивлять. Каждый раз из двух возможностей они умудряются выбрать третью — заведомо худшую.

Вот, например, Пётр Алексеевич Порошенко — президент Украины по версии майдана. В момент прихода к власти он стоял перед выбором. Во-первых, можно было выполнить своё предвыборное обещание и начать переговоры с восставшим Донбассом о мирном, компромиссном урегулировании гражданского конфликта на основе федерализации. 6 июня 2014 года он сделал шаг в этом направлении, приняв участие в инициализации «нормандского формата» во французском Бенувиле.

Уже тогда были в общих чертах обсуждены необходимые меры, включая прямые переговоры Киева с восставшими регионами, которые позднее были юридически оформлены в минских соглашениях и закреплены резолюцией Совета Безопасности ООН.

Что бы ни говорили сторонники «теории заговора» об американском влиянии, Порошенко в тот момент мог опереться на реальную поддержку примерно 30% избирателей (от общего числа) проголосовавших за него на выборах. Кроме того, опросы общественного мнения показывали, что от 60% до 80% населения (в зависимости от региона) выступают за мирное разрешение только разгоравшегося гражданского конфликта.

Даже Вашингтону не под силу свергнуть «непослушного» президента всего через месяц после его избрания, тем более, если он проводит политику, опирающуюся на поддержку подавляющего большинства населения, к тому же совместно одобренную и санкционированную Россией, Францией и Германией. Новый переворот на Украине тогда, как и сейчас, мог быть только нацистским. То есть, США пришлось бы солидаризироваться с откровенными бандитами, к тому же не имеющими поддержки в обществе.

Наконец, в процессе реализации ещё нормандских (а позднее и минских) договорённостей, Порошенко получал реальное средство зачистки страны от выпущенных майданом на улицы нацистских бандитов, равно как и от конкурирующих политических группировок, опиравшихся на радикалов.

Не скажу, что задача, стоявшая перед Петром Алексеевичем была лёгкая. Риск выхода нацистов из-под контроля и попытки нового вооружённого переворота был велик. Но без риска такие проблемы вообще не решаются, а возможности постепенного подавления нацистской вольницы были достаточно серьёзны. В конце концов, силовики были дезориентированы и запуганы, но ещё не разложены «реформами» и не нацифицированы за счёт интеграции в состав ВСУ, МВД и СБУ добровольческих батальонов. Да и сами «добровольцы» ещё только организовывались, ещё не имели ни тяжёлого вооружения (у многих и автоматов-то не было), ни авторитета «защитников родины от агрессии». Порошенко на тот момент был единственным избранным после переворота и единственным признанным международным сообществом украинским политиком.

Во-вторых, Порошенко мог попытаться победить в гражданской войне и стать украинским Бонапартом, сохранившим единство державы и возглавившим новый режим. По этому пути Пётр Алексеевич попытался пойти в июне—сентябре 2014 года, когда санкционировал применение в Донбассе не только всего спектра вооружений украинской армии, но и именуемых «добровольческими батальонами» незаконных нацистских вооружённых формирований.

Эта попытка закончилась катастрофическим разгромом вооружённых формирований Киева и первым минским миром. Первый Минск привёл и к первой письменной фиксации обязательств Киева по мирному урегулированию гражданского конфликта.

Вторая попытка последовала почти сразу за первой и завершилась дебальцевским котлом, после которого Порошенко конкретизировал свои обязательства в ходе второго Минска, где уже не Кучма в присутствии Хайди Тальявини, но сам Порошенко под диктовку Путина и Меркель при демонстративно дремлющем Олланде согласился не только с содержанием обязательств Украины, но и с порядком их исполнения.

К моменту второго Минска внутриполитические позиции Порошенко серьёзно ослабели. Для одних он так и не стал президентом мира, а для других оказался бездарным полководцем, проигравшим две кампании. Кроме того, не только ужасы обстрелов и блокады Донбасса, но сам факт военной победы восставших регионов над Киевом, даже с точки зрения международного права, поставили под сомнение претензии Украины на сохранение Донбасса в своём составе. Во всяком случае, в ходе распада Югославии и кампании в Косово, Запад (США и ЕС) трактовал применение вооружённых сил против местных мятежников, как необходимое и достаточное основание для признания права мятежников на самоопределение. Особенно, если демонстрировали способность какое-то время сопротивляться регулярной армии, пусть и в рамках партизанской войны.

Тем не менее, Пётр Алексеевич всё ещё имел возможность вернуться в формат миротворчества. Остальные руководители Украины, с точки зрения России и ЕС были ещё менее договороспособны. Как на международной арене, так и в Киеве именно Порошенко ассоциировался с Минском (со всеми преимуществами и издержками такой ассоциации). А жалобы Петра Алексеевича на слишком сильное сопротивление нацистов и сторонников войны в правительстве и в парламенте нивелировались тем, что когда это было нужно лично ему, Порошенко добивался от парламента любых голосований и даже смог выдавить Яценюка с места главы правительства. Да и Коломойскому контроль над большей частью реально боеспособных нацистских батальонов не помог в его попытке противостоять Порошенко с позиции губернатора Днепропетровщины.

В конечном итоге в пользу мира говорила и абсолютная неспособность Украины продолжать войну. Более того, к средине 2016 года даже в украинском политическом и экспертном сообществе стала доминировать мысль, что ставка на затягивание конфликта, в расчёте на то, что Россия рухнет (или отступит) под тяжестью санкций, после чего Украина, с помощью Запада сможет додавить ДНР/ЛНР военным путём, не сработала. Не просто Украина рассыпалась быстрее, чем Россия ощущала более-менее серьёзные проблемы, Запад (причём не только в лице ЕС, но и США) фактически признал, что ни военно-политически, ни финансово-экономически он не сможет сломать Россию, а сам сломаться рискует.

В конце 2015 — первой половине 2016 года у Порошенко появился ещё один шанс стать миротворцем. В этот момент исполнения Минска от него настойчиво потребовали не только Меркель и Олланд, которым необходимо было продемонстрировать хоть какие-то успехи в преддверии своих избирательных кампаний 2017 года, но и представители США (Байден и Нуланд). В Америке избирательный цикл проходил в 2016 году, заканчиваясь уже в ноябре. К тому же администрации Обамы необходимо было высвободить связанные на Украине ресурсы для достижения приемлемого для США результата в Сирии.

Правда, несмотря на то, что внешнеполитическая обстановка складывалась для Петра Алексеевича исключительно благоприятно, с точки зрения внутренней политики его проблемы в этот период нарастали. В связи с обрушением украинской экономики и прекращения кредитования со стороны Запада, резко сократилась ресурсная база киевского режима. Борьба за оставшиеся ресурсы между различными группами влияния резко обострилась. Поскольку же пост президента являлся к тому моменту (после замены Яценюка на послушного Порошенко Гройсмана) ключевым с точки зрения доступа к распределению и перераспределению (переделу поделенных) ресурсов, практически все олигархи и все политические группировки объединились против Порошенко, начав работать на его свержение.

И вот в этот момент Порошенко избрал третий путь. Если до сих пор, при всех колебаниях, он выглядел далеко не самым главным ястребом в украинской политике, то в момент обострения внутриполитических противоречий он избрал стратегию максимальной радикализации своей позиции.

Провокации в Крыму и обстрелы Донбасса ещё можно было отнести на счёт инициативы бесконтрольных боевиков и отдельных генералов ВСУ. Однако за этим последовали заявления МИД Украины и самого Порошенко о том, что переговоры в нормандском формате возможны только в случае, если минские соглашения будут фактически дезавуированы, а Украине позволят подавить Донбасс силой. Затем были провокации украинского флота в Киркенитидском заливе, а также публично санкционированный Порошенко запрет России проводить выборы в Думу «на украинской территории», сопровождаемые попытками МИД Украины поставить легитимность Госдумы под сомнение.

Такая плотность провокаций, а также тот факт, что в них участвует полностью подконтрольный Порошенко МИД, свидетельствует о том, что курс на эскалацию конфликта уже не с Донбассом, а с Россией принят лично Порошенко. Пётр Алексеевич, пытается решить свои внутренние проблемы за счёт создания себе репутация самого радикального из радикалов. По сути он пытается перехватить у нацистов их программу и таким образом лишить своих оппонентов опоры на боевиков.

Но реально ли это? Вряд ли.

Во-первых, боевики давно уже состоят на зарплате у политических и олигархических группировок. Причём их «бизнес» по силовому давлению уже давно направлен не столько на политических оппонентов власти (с этим справляется «реформированные» СБУ и МВД, конкурировать с которым в системности «дикие» боевики не могут), но на передел собственности олигархических группировок. Недавняя перестрелка под Киевом, с участием около пятисот человек, после которой остался один труп и несколько раненных, равно, как и жалобы николаевских областных депутатов на запугивание — конфликты не между властью и оппозицией, а внутри власти. И нацистские боевики в обоих случаях при деле, как и в случае поджога «Интера».

Во-вторых, выступая с радикальных пронацистских позиций Порошенко лишь усиливает боевиков, чья позиция легитимируется высшей властью, но никак не устанавливает над ними собственный контроль.

В-третьих, до собственной радикализации Порошенко мог противопоставить своим внутриполитическим оппонентам свою внешнеполитическую востребованность. Он служил «человеческим лицом» людоедского режима для торговли этим лицом на внешнеполитической арене. Отказ Запада кредитовать «лицо режима» снижал его ценность, но не ликвидировал её вовсе. Порошенко обеспечивал режиму внешнеполитическую легитимацию. Попытка сыграть на грани фола, на провокации войны, попытка стать самым радикальным радикалом и самым нацистским нацистом, делает его с точки зрения внешнеполитических партнёров ничем не лучше Турчинова, Наливайченко или Яроша. Наоборот, даже проще разбираться с провокациями, если они организуются нелегитимным (самопровозглашённым) лидером, а не формально легитимированным президентом.

В-четвёртых, игру Порошенко адекватно оценила внтурирежимная олигархическая оппозиция. Теперь практически все оппонирующие Порошенко политические группировки (от Тимошенко, до Оппозиционного блока, включая организовавшего майдан Лёвочкина и зачищавшего пророссийские силы в Днепропетровске Коломойского) позиционируют себя в качестве более договороспособных политиков.

В-пятых, действующая администрация США не заинтересована в обострении на Украине, сможет ли такое обострение подыграть Клинтон — большой вопрос. Равно вопрос и кто станет следующим президентом США. Кроме того, традиционно только пришедшая к власти администрация, что бы ни обещал кандидат на выборах, стремится имитировать улучшение отношений с Россией, Китаем и европейскими союзниками. Период ухудшения, как правило, наступает не раньше второго года первого президентского срока. Между тем для Порошенко проблема продержаться до января 2017 года, не говоря уже о том, чтобы дождаться второго года президентства Клинтон или Трампа.

В-шестых, отсутствие поддержки избирателей и контроль над крайне дефицитным в условиях Украины материальным ресурсом в любом случае делают Порошенко желанным объектом для атаки внутриукраинских оппонентов. И проходить эта атака будет в любом случае под лозунгом борьбы с «продавшимся Путину коррупционером».

Отбиться от значительно более слабой коллективной атаки внутриолигархической оппозиции не удалось даже Януковичу, которому была оказана, хоть и весьма условная, но всё же ощутимая поддержка со стороны России. Радикальному провокатору Порошенко внешней поддержки ждать не от кого, а внутри страны у него одни враги.

Порошенко до последнего колебался с выбором между миротворчеством и войной, загоняя себя во всё более сложную ситуацию. Но когда он наконец принял решение, оно оказалось хуже любого из этих двух вариантов. Он отказался выполнять им же подписанные минские соглашения. Но и войну (на чём настаивали радикалы) он тоже не начал. Он начал устраивать военные провокации и, тем самым, усиливать внутриполитические позиции оппонирующих ему нацистов. Военная пропаганда накачивает общество ненавистью, а нежелание Порошенко начать войну, канализирует эту ненависть на него лично.

Получается, что и сторонникам мира, и сторонникам войны теперь Порошенко мешает даже сильнее, чем раньше. Даже для того, чтобы разобраться друг с другом, им теперь надо устранить Петра Алексеевича.