90-е и Украина: Путин знает основные страхи россиян

«Нельзя быть похожим на бородатого мужика, который лениво выковыривает капусту из своей бороды и смотрит на то, как государство превращается в какую-то мутную лужу, в которой олигархи ловят золотую рыбку».

Эта фраза, сказанная Владимиром Путиным несколько месяцев назад, отражает его негативную позицию по отношению к российской оппозиции, или к некоторой ее части, особенно когда речь идет о личностях, которых западные СМИ превращают в «героев» и «революционеров», борющихся с «авторитарным государством» и «диктатурой».

В своём негативном отношении к оппозиции президент России исходит из двух главных аспектов, прекрасно понимая, что они вызывают озабоченность подавляющего большинства российских граждан: это эпоха девяностых после распада Советского Союза и хаос, созданный конфликтом на Украине со времен так называемой «оранжевой революции».

Исходя из этого, Путин всегда стремится затронуть эти два вопроса, чтобы подвергнуть сомнению то, что говорит или делает оппозиция, когда дело касается, к примеру, кандидата в президенты, телезвезды Ксении Собчак, проводящей свою кампанию под лозунгом «против всех», который Путин назвал «неконструктивным». Или когда речь идёт о «звезде», отсутствующей на нынешних выборах, Алексее Навальном, которого президент России сравнил с Михаилом Саакашвили, бывшим президентом Грузии, чей народ возложил на него ответственность за то, что случилось со страной после ее сокрушительного поражения в войне с Россией в 2008 году. Вскоре он решил вмешаться в политическую жизнь на Украине, гражданство которой также имеет, но в итоге превратился в лицо без гражданства и изгоя в большинстве стран мира!
«Вы что, хотите, чтобы у нас, как на Украине, по улицам бегали такие вот, как Саакашвили?» — спросил Путин своего смутившегося «соперника», после чего решительным тоном сам ответил на этот вопрос: «Уверен, что абсолютно подавляющее большинство граждан России этого не хочет, и мы не хотим и не допустим второй Украины в России».

В то же время Путин стремится отправить позитивные сообщения своим оппонентам, при условии, что их поведение будет «конструктивным», как он сказал в интервью NBC несколько дней назад: «Я бы хотел сотрудничать с этими людьми и готов это делать, чтобы попытаться сделать нашу страну сильнее, более конкурентоспособной, более эффективной страной, самодостаточной».

Однако это стремление к условному сотрудничеству в его «конструктивной» форме остается всего лишь лозунгом, особенно на фоне противоречий по внутри- и внешнеполитической повестке дня между российским лидером и оппозицией, в том числе новой.

Учитывая это, можно сказать, что Путин не посчитает «конструктивной» политику оппозиционеров, когда амбиции некоторых кандидатов связаны с вызывающими озабоченность западными проектами, или когда Ксения Собчак отправляется в Соединенные Штаты, чтобы сделать то, что похоже на выражение верности Дональду Трампу.

При этом Путин не проявляет чувствительности во взаимодействии с традиционной российской оппозицией, независимо от того левая она или правая.

Это различие в отношении к представителям новой и традиционной оппозиции связано с двумя факторами. Один из них связан с ключевым выражением, которое Путин так часто использует, — «системная оппозиция», то есть не связанная с «разрушением», дестабилизацией основ, на которых зиждется российская система правления, внутренняя и внешняя политика с начала путинской эпохи.

Как следствие, Путину не наносит ущерба, что кандидат от коммунистов Павел Грудинин обещает вывести российские войска из Сирии, или, что Григорий Явлинский против возвращения Крыма в состав России, а Владимир Жириновский выступает со своими консервативными речами. Все это ограничивается декларацией своей позиции в преддверии выборов и не представляет никакой угрозы с точки зрения результатов голосования, которые уже предрешены.

Возможно, в этом заключается кризис российской оппозиции, которая по-прежнему страдает от хронической политической слабости, что препятствует получению ею поддержки на выборах. Традиционная оппозиция, которая действует в рамках правящего режима, не может выдвинуть проект, который отличался бы от проекта Путина, в то время как новой оппозиции не удается дистанцировать свои программы от западных «деструктивных» проектов.

Помимо кампаний в средствах массовой информации, нацеленных на «демонизацию» нынешней власти в России, в российской политической жизни есть и фундаментальные факторы, которые способствуют тому, что президент Владимир Путин продолжит управлять страной. Опираясь на политические, экономические, социальные и религиозные группы интересов, он не допустит развития событий, которые будут угрожать нынешней структуре политической системы как таковой.

Первый из этих основополагающих факторов связан с представлениями российского гражданина о том, что глава государства должен обладать определёнными личными качествами, которые делают его достойным этой должности. Нет сомнений в том, что многовековой политический опыт России закрепил это популярное мнение о главе государства.

В царскую эпоху царь был символом, его сила означала силу государства, слабость царя также означала слабость страны, поэтому россияне до сих пор с гордостью вспоминают имена таких правителей, как Петр I, Екатерина II и даже Иван Васильевич Грозный. В советскую эпоху перемены в системе правления и критика «культа личности» не отменили эту точку зрения, которая связывает того, кто стоит на вершине государственной пирамиды, и само государство.

Исходя из этого, большие надежды, которые возлагались на Бориса Ельцина в начале 1990-х годов со стороны большого числа россиян, быстро погасли, когда президент стал физически и политически слаб.

Эти исторические факты хорошо известны Путину, что объясняет его интерес к созданию имиджа «сильного президента», который «жизненно необходим» стране и которого не хватало Борису Ельцину с середины 1990-х годов. А занятия дзюдо и хоккеем, погружение в ледяную воду, прямое общение с гражданами в ходе визитов в самые дальние уголки России, или длительные пресс-конференции и прямые трансляции — это «модернизм», который призван избавить образ президента от традиционных стереотипов, связанных с Генеральным секретарем Политбюро Коммунистической партии Советского Союза.

В этой области ни один из конкурентов Путина не мог представить себя избирателям таким образом, чтобы отвлечь внимание от Владимира Путина и тем самым повлиять на «психологию масс» в отношении «сильного президента».

Например, коммунисты, которые в течение двух десятилетий выдвигали кандидатуру своего постоянного представителя Геннадия Зюганова с его унаследованным дискурсом, не способствовавшим его популярности, наконец приняли решение выдвинуть Павла Грудинина. Но вскоре он был вынужден занял оборонительную позицию на фоне потока обвинений в его адрес в связи с его богатством и счетами в иностранных банках.

Лидер Либерально-демократической партии России Владимир Жириновский не смог после шести предвыборных гонок освободиться от образа старого популиста или обновить свою традиционную консервативную риторику против либерализма и коммунизма.

​

Ксения Собчак, которая до сих пор стремилась построить свой имидж на наследии Алексея Навального, отсутствующего на сегодняшней избирательной сцене, вызвала насмешки в свой адрес. «Телезвезда», погрузившаяся в потребительскую культуру, охватившую Россию после развала Советского Союза, внезапно решила штурмовать российскую политическую сферу. Многие называют ее «непослушной дочерью» после того, как она стала отрицать то, что Путин сделал в 1990-х годах, чтобы спасти ее отца, мэра Санкт-Петербурга.

Борис Титов — довольно необычный случай. Он баллотируется на пост президента, но при этом заявляет, что результаты выборов уже предрешены. Его «Партия роста» получила всего два процента во время выборов в Думу, но он оправдывает свое участие в гонке тем, что хочет реформировать российскую экономику и внести незначительные изменения во внешнюю политику страны с точки зрения нормализации отношений с Западом, которая будет способствовать развитию российской экономики.

Есть и другие примеры российских оппозиционеров. Это лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский, лидер «Российского общенародного союза» Сергей Бабурин и лидер партии «Коммунисты России» Максим Сурайкин, которые всегда настроены идти против настроений российского народа. Первый выступает против присоединения Крымского полуострова и военной кампании в Сирии, двух символов гордости для россиян, демонстрирующих мощь их страны. Второй известен лишь небольшому числу людей и выступает с неопределенной программой под названием «Анти-неолиберализм», в то время как третий требует для России «сталинского президента».

Если неспособность представить «сильного кандидата», способного составить конкуренцию «сильному президенту» является главным фактором кризиса российской оппозиции, то вторым таким фактором является ее разобщенность. Несмотря на общую цель, которая может объединить оппозиционеров, а она заключается в том, чтобы политически сдерживать Путина, они редко достигают согласия по поводу общей программы, как на президентских, так и на парламентских выборах. Многие либералы сегодня обвиняют Явлинского, или даже Собчак, в том, что они лишь «декор» на выборах Путина. Тем временем коммунисты обмениваются всевозможными обвинениями идеологического характера в адрес друг друга, и их постоянной мишенью остаётся Жириновский, которого они считают «клоуном» на службе правящего режима.

Все эти противоречия между ними заставляют широкие слои российского населения рассматривать этих оппозиционеров как часть политической элиты, которая бесчинствовала в период правления Ельцина, в отличие от Владимира Путина, который создал конкретные рамки для своей президентской карьеры. Их можно найти в «манифесте третьего тысячелетия» (другое название — «Государственный суверенитет»), который он зачитал накануне своего назначения на пост исполняющего обязанности президента в канун Нового 2000 года. Этот термин имеет особенное символическое значение в российском политическом словаре: корень слова «государство» — «государь» (правитель), а значит «сильное государство» связано с «сильным президентом» и наоборот.