Говорить! В том числе и с Путиным

Недавняя инициатива Кристиана Линднера по сотрудничеству с Россией наделала немало шума. При этом он на самом деле предложил нечто само собой разумеющееся: мы ни в коем случае не должны отказываться от диалога с Россией.

Нам вновь удалось спастись. Ведь что в Нидерландах, что в Австрии или Франции силы, собирающиеся отправить ЕС «на свалку истории», остались в меньшинстве. В Великобритании получилось по-другому, однако, предстоящий Брексит наглядно показал французам реальную ценность Европы. Эммануэль Макрон — олицетворение новой волны: вечером после своей победы на выборах он присоединился к своим ликующим сторонникам под звуки европейского гимна и заявил, что заинтересован в сильном ЕС, а также в тесном партнерстве с Германией. Молодой президент в Елисейском дворце показал, что, выступая за единую Европу, можно победить. Иначе взглянуть на интеграцию нашего континента наряду с Брекситом» заставили и спорные высказывания американского президента. Стало очевидно, что если США самоизолируются, то наше единство будет еще важнее. Настали времена, когда многие бывшие скептики вновь по достоинству оценивают Европу.

Брексит какие бы сожаления он ни вызывал в экономическом плане, дарит шанс на «перезапуск» единой внешней политики и политики безопасности. ЕС находится стратегически в чрезвычайно непростом окружении: Россия с Украиной, Турция, Сирия, Египет и африканский континент по сути находятся у нас «на пороге». И политические круги в этих странах либо агрессивны и авторитарны, либо хаотичны и находятся в опасности. Кое-где есть и «смешанные формы» с элементами и того, и другого. В то же время очевидны три момента: во-первых, в ЕС нет ни одного государства, которое с учетом вышеупомянутого окружения могло бы добиться успехов в одиночку; во-вторых, перед Европой стоит задача компенсировать хотя бы частичный «самоотвод» США в вопросах поддержания стабильности на нашем стратегическом пространстве; а в-третьих, нам необходимо избавиться от иллюзий, что остальной мир совсем скоро станет похож на Европу.

Жесткость в наше время почти так же важна, как способность к диалогу. Раньше для того, чтобы проявить свою жесткость, бывало достаточно указать на трансатлантические отношения. Отчасти это можно сделать и сейчас, потому что, несмотря на всю справедливую критику в адрес президента США, мы не можем забывать о том, что частично — и добровольно — зависим от Америки. Кроме того, Европе нужно действовать активнее, используя свой дипломатический потенциал, но не забывая при этом поддерживать собственные вооруженные силы. Это касается и Германии, которая после международной конференции по безопасности в Мюнхене 2014 года вроде бы уже сделала первые шаги в этом направлении, но в настоящий момент вынуждена лицезреть кандидата в канцлеры от СДПГ, который расторг «мюнхенский консенсус» и вместо этого говорит о наращивании вооружений, причем речь идет лишь о том, чтобы обеспечить Бундесвер подходящей техникой. При этом ситуация с поиском возможностей для диалога по-прежнему щекотлива. Реакция на совершенно правильный призыв Кристиана Линднера не исключать Россию из международного сотрудничества, несмотря на противоречившую международно-правовым нормам аннексию Крыма, привела к этакой «смеси» из умышленных разногласий и честного волнения. При этом Линднер сказал лишь то, что говорили даже власти в Киеве: на быстрое возвращение Крыма в состав Украины рассчитывать не приходится, и над этим предстоит большая работа с использованием мирных, дипломатических средств. А до тех пор, пока этого не произойдет, санкции останутся в силе. Но в тех областях, где у Европы и России есть общие цели, как, например, в связи с ядерной программой Ирана или с борьбой против исламского терроризма, они должны продолжать сотрудничать.

В Турции сложилась еще более сложная ситуация. Страна на протяжении уже многих лет — а не только после неудавшегося переворота в июле 2016 года — все больше отдаляется от западных ценностей. Никто больше не верит, что она когда-нибудь сможет вступить в ЕС. Тем не менее, ХДС и СДПГ выступают за продолжение соответствующих переговоров. СвДП этого не хочет, потому что вступление авторитарной Турции в ЕС означал бы крах надежды на способность Европы к практическим действиям. Так что это мотив из области европейской политики, стимулирующий нас. Во внешнеполитическом аспекте, однако, понятно, что эта большая и гордая страна и дальше останется нашим соседом, с которым нам нужно будет взаимодействовать. Поэтому призыв либеральных сил к созданию справедливой базы наших дальнейших взаимоотношений и к замене переговоров о вступлении Турции в ЕС диалогом об этой самой базе, который включал бы в себя весь спектр вопросов, начиная от энергетической политики и таможенного союза и до научных обменов и других важных тем.

При этом развитие ситуации в России и Турции наряду с «арабской весной» продемонстрировали одно: популярное с 1989 года место представление о том, что весь «остальной мир» как бы автоматически развивается в направлении демократии, становления правовых государств и рыночной экономики придется — по меньшей мере временно — «заморозить». В то же время эти ценности должны и дальше оставаться для нас «путеводной нитью». Мы должны поддерживать плюрализм мнений и развитие гражданских обществ, оказывать поддержку диссидентам и демократам везде, где они подвергаются давлению авторитарных режимов. «Поле напряженности» европейской внешней политики и политики безопасности простирается между нашими ценностями и тем, что можно сделать в этих областях в упомянутых выше соседних с нами странах. От сотрудничества с правительствами, которые отвергают эти ценности, мы, конечно, тоже не можем отказываться полностью. Это, конечно, не всем придется по вкусу, но ситуация такова, что Германия и Европа не смогут просто взять и изменить мир по своему вкусу, если откажутся от этого общения. А дело именно в этом: сама суть внешней политики XXI века состоит в том, чтобы защитить наши либеральные ценности и интересы везде, где это представляется возможным.