Макрон-Путин: прохладная дипломатия (Le Monde)

«Россия — европейская страна, и поэтому она занимает свое место в Европе ценностей, в которую мы верим». В августе 2019 года президент Франции запустил «стратегический диалог» с Москвой на встрече в форте Брегансон с Владимиром Путиным. В этой связи были сформированы тематические группы из экспертов двух стран. 15 месяцев спустя настрой кажется угрюмым, а тон совершенно иным. Отравление российского оппозиционера Алексея Навального 20 августа и ложь со стороны властей подтвердили пессимизм наблюдателей.

Перенос встречи министров иностранных дел и обороны, планировавшейся в середине сентября, а также визита Эммануэля Макрона в Москву, оговоренного в июле, свидетельствует об этих трудностях, на которые также накладывается covid-19. Тем не менее в окружении главы государства отказываются принимать провал этой важнейшей, по их словам, инициативы. «Президент никогда не считал, что все пройдет, как по маслу, — объясняет советник в Елисейском дворце. — Он считает, что нам нужно разговаривать с великим соседом. Но не нужно представлять себе, что у нас есть некий список поручений, который мы сверяем раз в три месяца, чтобы понять, что было достигнуто».

Оптимизма так мало, что обсуждения касаются в первую очередь кризисов, которые удалось предотвратить или смягчить в отношениях с Москвой. Эммануэль Макрон и Владимир Путин часто беседовали с августа этого года. В белорусском вопросе Париж рад отсутствию военного вмешательства. По всему остальному он занимает выжидательную позицию. Бросит ли Кремль Александра Лукашенко? Заставит ли его пойти на компромисс?

Среди упоминавшихся в Брегансоне вопросов фигурировали замороженные конфликты вроде Донбасса и Нагорного Карабаха. Продлившаяся шесть недель война между Арменией и Азербайджаном и перемирие, которое было подписано 9 ноября под эгидой одной лишь России, напомнили о суровых геополитических реалиях. Нельзя повлиять на ситуацию без военного присутствия. В беседе с изданием «Grand Continent» 16 ноября Эммануэль Макрон подчеркнул, что доктрина «свершившегося факта» стала основной для многих стран, прежде всего России и Турции. Поэтому, по его словам, нужно найти механизмы обхода для их окружения. Странный выбор слов, напоминающий о военной семантике.

На вопрос издания «Jeune Afrique» о подъеме антифранцузских настроений во франкоязычной Африке Макрон заявил о существовании «стратегии, которую реализуют в некоторых случаях африканские лидеры, но в первую очередь иностранные державы вроде России и Турции, играющие на горьких постколониальных воспоминаниях». Атмосфера Брегансона осталась в далеком прошлом.

«Риторика президента становится жестче в силу событий, — объясняет дипломатический источник. — Все еще сложно найти баланс между жесткостью и диалогом». Александр Орлов, посол России во Франции с 2008 по 2017 год, в свою очередь видит определенную непоследовательность в действиях Макрона. Иногда он использует абсолютно голлистские слова о необходимости прочных отношений с Россией, а затем выдвигает против нее совершенно бездоказательные обвинения. Бывший дипломат намекает на сотрудничество Парижа и Берлина по делу Навального на основании неоспоримых научных исследований, которые послужили основанием для новых европейских санкций.

Французский МИД в свою очередь всегда сдержанно относился к начатому в Брегансоне диалогу, хотя и принимал активное участие в работе двусторонних групп. Сегодня на первое место выходят размышления о том, как придать новую динамику двусторонним отношениям в сфере экономики, культуры, науки и образования, которые очень сильно пострадали из-за эпидемии. Речь идет о более скромных, но конкретных проектах для сохранения каналов связи в ожидании лучших времен. В частности, было упрочено полицейское и миграционное сотрудничество, о чем свидетельствует визит министра внутренних дел Жеральда Дарманена в Москву 12 ноября. Франция добивается возврата в Россию нескольких десятков уроженцев Чечни.

«Елисейский дворец понял, что есть другие неотложные темы, но о прекращении диалога не может быть и речи, — объясняет высокопоставленный французский дипломат. — Все ждут того, как будет действовать Байден». Избрание кандидата от демократов меняет равновесие, сулит возвращение США к ряду внешнеполитических основ, таких как солидарность союзников. Кроме того, оно может подтолкнуть европейцев к отказу от стремления к автономии по отношению к Китаю в торговом плане и к России в энергетическом и оборонном плане. Критика, которая звучала после Брегансона в Восточной Европе, никуда не делась.

Джо Байден хорошо знаком с холодной войной и всегда скептически относился к Москве. В бытность вице-президентом он наблюдал за формированием в 2009 году двусторонней комиссии Барака Обамы и Дмитрия Медведева. Она включала в себя 18 рабочих групп и была призвана обеспечить заявленную Обамой «перезагрузку». Безуспешно. Война в Грузии, свержение Каддафи в Ливии, революция на Майдане и аннексия Крыма Россией ужесточили позиции Москвы и способствовали укреплению враждебной Западу националистической риторики.

Джо Байден остается защитником Североатлантического альянса. При этом НАТО представляет собой главный раздражитель для путинской России, которая неизменно осуждала его расширение к своим границам. Как бы то ни было, Вашингтон и Москва могут выбрать классическую тему для подвижек: контроль над вооружениями. Он входит в число первоочередных задач и позволяет России претендовать на статус великой державы.

2019 год ознаменовал собой конец ДРСМД, который запрещал развертывание ракет дальностью от 500 до 5 500 км. В феврале 2021 года истекает договор СНВ-3. Он был подписан в 2010 году и ограничил число стратегических ракет до 700, а ядерных боеголовок — до 1 550. Окружение Дональда Трампа мечтало подключить к этим переговорам Китай. Джо Байден должен будет заняться продлением договора перед тем, как приступить к другим ключевым стратегическим темам.

«Этот важнейший вопрос не должен обсуждаться за спиной у европейцев, одними лишь США, Россией и Китаем», — утверждал в феврале Эммануэль Макрон. Президент Франции говорил, что главная цель его инициативы по отношению к России — улучшение условий коллективной безопасности и стабильности Европы, которое «займет не один год».

По его словам, Франция должна подключиться к этому стратегическому диалогу на благо остальных европейцев. Как бы то ни было, на уроне двусторонних контактов высокопоставленных дипломатов не наблюдается никаких подвижек по вопросу контроля над вооружениями. Москва предпочитает говорить об этом с Вашингтоном, и когда Париж запрашивает, например, технические уточнения по поводу моратория на развертывание ракет средней дальности в Европе, предложенного Владимиром Путиным в 2019 году, из России не приходит никакого ответа.

«Вся архитектура европейской безопасности была разрушена, — объясняет Бенжамен Откувертюр из Фонда стратегических исследований. — Определение плана контроля над обычными вооружениями было бы прекрасным достижением, после которого можно было бы перейти к более масштабным вопросам, а именно к контролю над ядерными ракетами средней дальности. Метод и время будут решающими. Диалог должен быть европейским, а не двусторонним, и он не должен выходить за рамки НАТО, чтобы не быть эксклюзивным». Вечная дилемма дипломатии Макрона: как растопить лед, не обрекая себя на одиночество?