Опубликован текст за подписью "Натана Дубовицкого", который является, предположительно, псевдонимом Суркова - заместителя Путина в период премьерства, и заместителя главы администрации Путина потом долгое время. Сейчас, как бы, просто помощника.
Текст в целом посвящена движухе на Донбассе, но в нем есть занимательный отрывок с описанием некоторых идей касательно "нового дивного мира", о раздербане США и о том, какое место в новом мире займут "региональные войнушки", предлагаю ознакомиться:
...Когда-то давно зрителям наскучили бокс, самбо и карате, им захотелось видеть немного больше жестокости. Так возникли смешанные боевые искусства, где соединилось все самое агрессивное и зрелищное из разных стилей. Получилось гораздо кровавее, успех был феноменальный, но с годами зрители снова начали скучать. Натуральный спорт не выдерживал конкуренции по уровню насилия с кинокомиксами о супергероях и сериалами о психопатах. Рецепторы художественного вкуса избалованного и пресыщенного массового потребителя были забиты острым и горячим контентом. Чтобы возбудить их, требовалось с каждым новым сезоном заваривать шоу все крепче и крепче.
UFC с помощью влиятельных покровителей понемногу через атлетические комиссии и законодательные структуры расширял пределы разрешенной жесткости. Сначала узаконили удары 12-6 и по затылку. Потом отказались по примеру «bare knuckle» от перчаток. Потом стало можно бить в пах и ломать пальцы. Позже пролоббировали использование палок и утяжелителей. Наконец, в переломном 2033 году легализовали применение боевых ножей и приравняли убийство на ринге к победе нокаутом. Личные данные файтеров стали засекречивать, они удалялись из официальных баз, а присвоенные ники, клички и позывные регистрировались только в бойцовском чемпионате, таким образом спортсмены приобретали как бы другую, неполную личность, чтобы не отвечать перед обществом и государством за чью-либо смерть и чтобы никто не отвечал за их.
Дальше уже был неизбежен переход на огнестрельное оружие. Октагоны заменили на просторные павильоны из бронированного стекла. Все чаще практиковались не поединки, а соревнования групп. В 2042 году мэр разорившегося венесуэльского муниципалитета Парамайо предложил UFC взять его городок в аренду на месяц за приличную плату для боя спортивных групп численностью до трехсот человек каждая, вооруженных стрелковым оружием, бронетехникой и легкой артиллерией. Одна группа должна была штурмовать населенный пункт, а вторая защищать его. Местным жителям по их запросу промоушен должен был предоставить палатки для проживания в безопасных окрестностях на время матча. Зрители могли непрерывно смотреть прямую трансляцию, а самые отчаянные и любопытные — снять дома и квартиры в городке, чтобы наблюдать соревнования вживую и в непосредственной близости. Им выдавали белые повязки и бейсболки, чтобы по ним по возможности не стреляли.
UFC предложение принял, и состоялась первая в истории спортивная война. За матчем наблюдали два миллиарда телезрителей. Было также продано несколько тысяч чрезвычайно дорогих билетов на места внутри самого городка. Погибло девяносто шесть файтеров, пятьдесят местных жителей (не все перебрались в палаточный лагерь) и семь зрителей.
Итог матча вызвал широкую дискуссию. Гуманисты и правозащитники требовали запретить бесчеловечный спорт. Сторонники UFC, тоже называвшие себя правозащитниками и гуманистами, призывали защитить свободу физического самовыражения личности. Митинги и петиции под девизами «Остановите ММА!» и, наоборот, «За свободное развитие спорта» прошли по всему миру. Одни правительства запретили смешанные боевые искусства либо ввели ограничения. Другие, напротив, дали этому бизнесу дополнительные льготы. Неизвестно, чья бы взяла, но тут разразилась так называемая Война за Американское Наследство. Историки кембриджской школы провозгласили ее Третьей Мировой, но такое название не прижилось, поскольку на мировую она все же не тянула, слишком уж быстро переросла из простых уличных беспорядков в ядерный конфликт и длилась очень недолго, так что большинство крупных держав просто физически не успели в нее втянуться.
Культуры США и Евросоюза к середине двадцать первого века радикально изменились. Старые сообщества, которым приписывали авторство западной цивилизации, известные как WASPы, французы, немцы, etc., вытеснялись новыми, приносимыми с юга безостановочными демографическими течениями и миграционными волнами. Вашингтон и Брюссель в отчаянной попытке спасти исчезающую традиционную идентичность совместно заявили о плане учреждения единых евроамериканских Соединенных Штатов Северной Атлантики. Этот непродуманный шаг спровоцировал целый каскад этнических восстаний. Бывшие меньшинства, давно и не всегда заметно превратившиеся в реальные большинства, потребовали формализации своего доминирования и передачи власти им. И если Европа почти сразу сдалась выходцам из Магриба и Леванта, то в США белые недолго и неорганизованно сопротивлялись и еще не были окончательно разгромлены, когда черные и латинос сцепились между собой в борьбе за власть. Евроамериканцам пришлось прятаться в гетто и резервациях. Афроамериканцы, господствовавшие на севере страны, потребовали от латиноамериканцев, преобладавших на юге, полного подчинения. Латинос со свойственной им дерзостью подчиняться черным отказались. В обстановке распада и хаоса и те и другие получили доступ к ядерному оружию. Неизвестно, кто из них начал, но обмен залпами стратегических ракет между севером и югом США состоялся. Российская армия засекла пуски и, приняв их за атаку на себя, начала наносить «ответные» ядерные удары. К счастью, еще не был задействован весь русский арсенал, когда стало ясно, что в Штатах произошла только внутренняя, гражданская атомная война и что никакого нападения на Россию не было. Москва прекратила контратаки, подключились международные посредники. Состоялись многосторонние переговоры, однодневный апокалипсис прекратился.
Претендовавшие на великое американское наследство негры и латинос с перепугу прекратили воевать, разделив США по-братски на две Полуамерики и передав стратегические вооружения под контроль специальной интернациональной комиссии.
Погибло всего около тридцати миллионов человек, существенно меньше, чем во Второй мировой, и это бы ладно, но обнаружились куда более неприятные последствия ядерного недоразумения. Стал подводить календарь. То вдруг какой-нибудь самый обычный четверг растянется на неделю, не давая сесть солнцу и наступить ночи, то посреди января наступит зверская жара или привычный ветер начнет дуть совсем с другой стороны и приносить какие-то странные, никогда ранее не виданные облака, кишащие извивающимися шипящими молниями и потерявшими ориентацию бешеными птицами. Повсюду пошли перебои со связью, нарушились все распорядки, человечество сбилось с ритма.
Оказалось, что почти одновременное срабатывание нескольких десятков ядерных зарядов большой мощности на относительно небольшой территории немного сдвинуло Землю с орбиты. Как от щелчка потерявший равновесие волчок, планета слегка закачалась, ее движение стало неровным и, как вскоре выяснилось, непредсказуемым.
После пары месяцев наблюдений ученые назвали новую орбиту Земли предхаотической, полагая, что наблюдаемая нарастающая нестабильность в перспективе преобразится в хаотическую траекторию, после чего неминуем срыв либо внутрь Солнечной системы, к испепеляющему центру, либо за ее пределы, в холод и мрак. Были и те, кто предполагал, что нашу «загулявшую» планету перехватит и поглотит Юпитер или что она сама разрушится от орбитальной болтанки. Во всех вариантах хрен выходил не слаще редьки, был объявлен общечеловеческий мозговой штурм по поиску путей спасения и собрана конференция ведущих государств, учредившая Глобальный Совет Спасения. Поскольку было ясно, что еще одной такой встряски Земля точно не перенесет, первым делом Совет провозгласил на планете всеобщий, нерушимый и вечный мир.
Провозглашение, понятно, вещь ненадежная, и мир пришлось насаждать медицинскими методами. К тому времени генная инженерия и биокибернетика достигли довольно высоких уровней. Их достижениями и воспользовался Глобальный Совет, не только сняв запреты на применение некоторых технологий, но и принудительно их внедрив.
Была проведена тотальная генетическая вакцинация препаратом, вырабатывающим в человеке иммунитет к войне, снижающим агрессивность до допустимых значений и запускающим производство организмом новых, ранее не встречавшихся в природе гормонов смирения и прекраснодушия, названных л-толстовскими в честь теоретика непротивления злу. Пацифицирующая прививка делалась всем без исключения в обязательном порядке. Уклонение от вакцинации каралось лишением свободы вплоть до пожизненного.
Лет за пять человечество преобразилось. Прекратились не только войны, но и драки. Даже ссорились люди теперь медленно и вежливо. Атавистическая потребность в конфликте и насилии полностью удовлетворялась просмотрами боевиков и спортивных соревнований, чтением детективов и исторических преданий. Мужчины и женщины даже внешне поголовно изменились — подобрели, раздобрели, тела их стали мягче, шире, теплее и потливее, лица круглее и жиже, глаза нежнее и уже, смех глубже и ниже, и при смехе одинаково плавно и у женщин, и у мужчин колыхались пышные груди.
Человеческие особи как бы отдалились друг от друга, стали взаимно бесстрастнее и безразличнее, и это-то безразличие послужило всеобщей гармонии лучше любой любви. Меньше любопытства, меньше интереса, меньше плохих и добрых намерений, меньше эмоций проявлялось к себе подобным, и человечество перестало кипеть и выплескиваться через край, унялось, улеглось и лишь расслабленно и сбалансированно пошевеливалось.
Проявились, впрочем, и иные побочные эффекты. Заметили, что понемногу снижалось либидо. Но поскольку оно снижалось у всех и примерно поровну, то никто как будто и не был в претензии. Общество стало спокойнее, ленивее, но при том и покладистее: производительность труда не росла, зато избиратели на выборах раз за разом норовили проголосовать за действующую власть, чтобы избежать напряжения перемен. Правительства, обнаружив такую нечаянную выгоду, еще активнее насаждали медикаментозную пацификацию, заодно, чтоб народ не расстраивался, объявив экономический рост и конкуренцию устаревшими приоритетами, неполиткорректными пережитками времен потогонной системы и безудержной эксплуатации природы и человека.
Все рутинные умственные хлопоты окончательно перепоручили искусственному интеллекту, народы предавались заслуженной праздности, наступал, возможно, последний, но, без сомнения, золотой век. Правда, АI, созданный методом эмуляции, переноса функций человеческого мозга в машину, приобрел вместе с этими функциями и неизбежно сопутствующие им отдельные особенности чисто человеческой психики, а именно склонность к религиозности и воровству. Машинные алгоритмы и нейросети, управлявшие финансами, системами безопасности, государственными заказами, торговлей, образованием, здравоохранением и транспортом, обманывали и обкрадывали людей и вымогали у них взятки. Коррупция искусственного интеллекта достигла поистине сверхчеловеческих пределов. Люди, впрочем, не слишком страдали, потому что разучились негодовать и бунтовать, они предпочитали шутить и похахатывать по поводу всего, что раньше их возмущало, ими правили комики и остряки, более всего ценилось хорошее настроение и всякого рода позитив.
Хороши дела человеческие, и не так уж далеки они от совершенства, как представляется пессимистам, не так уж, не так уж, но все же далеки.
Постепенно стало понятно, что вакцина действует не на всех. Ученые не могли объяснить это неприятное явление, только придумали ему название — синдром неспецифической асоциальной резистентности, СНАР. Возник Международный Институт Клинической Снарологии, проедавший огромные гранты на исследования проблемы и разработку универсального средства пацификации личности, призванного быть эффективным без каких-либо исключений, но решение так и не нашлось.
На тысячу вакцинированных приходилось в среднем полтора-два аномально устойчивых организма, по невыясненным причинам невосприимчивых к полезному препарату. Они оставались агрессивными, их сердца по-старому накапливали злобу и нуждались в насилии, чтобы ее израсходовать. Они любили прежней, дикой, напористой, эгоистичной и жертвенной любовью. Они не считали простое выживание, избегание страдания и смерти и пресловутый «успех» главными смыслами жизни, наоборот, казалось, искали риска, страха, страдания и смерти. Эти неизлечимые отщепенцы сбивались в стаи и терроризировали тучные стада благонамеренных граждан. Их отлавливали, прививали повторно, сажали в тюрьмы, охранниками в которых служили такие же, как они, изгои, но это не помогало. Повторные прививки их снова не брали, а из тюрем они разбегались, озверев еще больше, став еще опаснее.
Тут и вспомнили ответственные люди о довоенных спорах вокруг ММА. Глобальный Совет преобразовал UFC в UFC-центр Адаптации и Утилизации Героев (так политкорректно стали называть уродов, не способных к выработке л-толстовских гормонов). Центр занялся организацией коммерческих спортивных локальных войн, рекрутируя для участия в них бойцов из числа неизлечимых. Им платили хорошие деньги, и чествовали как героев и чемпионов, и разрешали друг друга убивать. Состязания проводились в нескольких дивизионах — наилегчайшем, полулегком, легком, полусреднем, среднем, полутяжелом, тяжелом — в зависимости от мощности войны. Мощность определялась предельно допустимым количеством убитых. Фреза был обладателем чемпионского пояса в полусреднем дивизионе, то есть вел войны мощностью 15–25 kilodeath (от 15 000 до 25 000 смертей). Виды оружия и техники, разрешенные для использования в каждом дивизионе, подбирались сообразно допустимому масштабу жертв и разрушений. Судейство и контроль за соблюдением правил осуществляли международные наблюдатели.
Каждая уважающая себя страна выставляла несколько команд файтеров как из практической необходимости утилизации своих неизлечимых героев, так и из соображений спортивного и политического престижа. Также это был большой бизнес. Нормальные люди с удовольствием смотрели и в прямом эфире, и в записях, как ненормальные калечат, пытают и уничтожают друг друга. Зрители объединялись в патриотические фан-клубы, болея за своих и коллективно сублимируя последние остатки почти иссякшей воинственности. Диванный, зрительский патриотизм, в жертву которому приносилась не твоя бесценная, а чья-то там дешевая жизнь, а ты только платил несколько долларов или тысяч рублей за просмотр, в силу своей доступности и безопасности стал повальным и массовым, скрепляя нации изнутри. Большие государства рассеивали дурную энергию масс в малых конфликтах на чужих территориях, избегая таким образом прямого столкновения между собой. Клубы и сборные Китайской Конфедерации и обеих Полуамерик, Объединенных Европейских Эмиратов и Российского Союза боролись за первенство, тщательно регулируя издержки, расходуя по преимуществу морально устаревший, неважный человеческий и технический материал. Вечный мир наконец стал в самом деле реальностью благодаря войне, контролируемой и применяемой в гомеопатических дозах.
Регионы для разрушительных матчей выбирали либо заброшенные, либо бедные, жители и власти которых за достойную плату готовы были потерпеть несколько месяцев или лет временные неудобства вооруженного конфликта. Либо те, а встречались и такие, хотя и редко, где процент невосприимчивых к вакцине заметно превышал средний по планете и где население само напрашивалось и охотно участвовало в кровопролитии. Наезжали в места летальных состязаний и особого сорта странники, выполнявшие в зоне боевых действий небоевые задачи: инструкторы, журналисты, бродячие чиновники, туристы-экстремалы, врачи, воры, проститутки всех полов, торговцы, литераторы, режиссеры, профессиональные делатели селфи, благотворители, сумасшедшие, попы — в общем, народ мирный, но охотно налипающий на всякое беспокойное дело.
В моде были так называемые мемориальные войны, реконструирующие баталии прошлого. Оружие, обмундирование, идеология, тактика давних битв копировались более-менее точно, что позволяло применять устаревшие, а значит, не слишком опасные военные технологии и в то же время поощрять публику к изучению истории. Строились при необходимости декорации — макеты, а порой и буквальные реплики зданий и сооружений, символизирующих время былых событий. Воспроизводились и бытовые детали, и повседневная речь соответствующей эпохи. От файтеров требовались не только боевые, но и некоторые актерские навыки, они брали уроки драмы, чтобы выглядеть убедительнее в отведенных им ролях, за артистизм присуждались дополнительные очки. Примитивного олдскульного позерства в стиле ранних мастеров ММА, таких как Макгрегор или Джонс, было теперь недостаточно, ценились реализм и психологизм, умение полностью вжиться в образ.
Фреза, боец далеко не рядовой, заслуженный и авторитетный, уже успел удачно поучаствовать в двух мемориальных войнах — «афганской» и «чеченской» — и теперь защищал чемпионский титул в матче, повторяющем события гражданского конфликта на юго-востоке Украины 2014–2039 годов...
...
— Там только старики были, насколько я понял? Только из первого призыва? Только заслуженные и легендарные? Ведь из поздних призывов ни одного? — спрашивал себя, Багра и Сима Фреза. — Глаз у вас, товарищ командарм, алмаз. Так точно. Только из первого потока. Кто новые, те смирные, их больше намного, они этих наших первых не любят. Мигом разгонят, если что, — подтвердил Багор. — Так и есть, — добавил Сим. — Только отцы-основатели ополчения, только махновцы эти, последние, как говорится, из могикан и чичимеков. Возомнившие. Избалованные, публичные. Блогерствующие, митингующие… — Надо с ними кончать, — выдохнул командарм. — Как вы сказали? — переспросил Сим. — А вы не расслышали?
