От «перезагрузки» до «паузы»: История вражды между Клинтон и Путиным, — Washington Post

Покидая пост госсекретаря США в начале 2013 года, Хиллари Клинтон написала президенту Обаме конфиденциальную служебную записку, в которой она дала ему совет относительно того, как следует вести себя с Владимиром Путиным.

Она открыто советовала унизить его.

«Не стоит демонстрировать излишнюю готовность сотрудничать с ним, — призывала Клинтон президента Обаму, о чем она написала в своих мемуарах, опубликованных в 2014 году. — Не льстите Путину вниманием на высоком уровне. Отклоняйте его приглашения на президентские саммиты».

Это были весьма резкие советы, исходящие от главного дипломата США, и Обама проигнорировал их ключевые моменты. Однако эта служебная записка стала отражением личного отношения будущего демократического кандидата на президентский пост к Путину: глубокий скептицизм, подкрепляемый горьким опытом, который, вероятнее всего, и будет определять отношения между США и Россией в том случае, если Клинтон одержит победу на выборах. Как она позже сама признала, главный вывод, который ей удалось сделать, заключается в том, что «сила и решимость — этот единственный язык, который Путин понимает».

Путин неожиданно оказался в центре предвыборной кампании в США, поскольку кандидат от Республиканской партии Дональд Трамп не раз выражал свое восхищение лидером Кремля, а чиновники разведывательных служб стараются разобраться с предполагаемыми попытками России вмешаться в ход выборов в США. Клинтон, напротив, использует жесткую риторику в отношении России, чтобы повысить свои шансы на успех, позиционируя себя как опытного дипломата, способного противостоять соперникам США.

По словам действующих и бывших чиновников США, участвовавших в принятии решений в то время, риторика Клинтон стала отражением того глубокого разочарования, которое она испытала в тот период, когда она занимала пост госсекретаря и когда на короткое время Москве и Вашингтону удалось наладить довольно тесное сотрудничество, которое, однако, быстро сошло на нет после переизбрания Путина президентом в 2012 году, после четырехлетнего перерыва. Клинтон, которая начала свой срок на посту госсекретаря с предложения «перезагрузить» отношения с Россией, завершила его публичными обвинениями в адрес путинского правительства, в том числе обвинениями в фальсификации результатов выборов в России и в поддержке авторитарного сирийского президента Башара аль-Асада.

Путин неоднократно критиковал Клинтон, нередко переходя на личности в рамках увеличивающегося дипломатического разрыва. Этот обмен критикой способствовал формированию у российской стороны враждебного образа Клинтон, который, возможно, объясняет — в гораздо большей степени, чем любой другой фактор — очевидные попытки российских агентов повлиять на ход предвыборной кампании посредством взлома электронной почты высокопоставленных сторонников Клинтон.

«Ее политика и история не нравится России, — сказал Майкл Макфол (Michael McFaul), который был послом США в России в тот период, когда Клинтон занимала пост госсекретаря. — Об этом часто забывают, потому что сейчас поднялось много шума вокруг Трампа и Путина. Но эта история реальна, и Путин не забывает такие вещи».

Кнопка «перезагрузки»

Отношение Клинтон к Путину сформировалось еще до ее прихода на пост госсекретаря в 2009 году. Будучи сенатором США, она осуждала военное вторжение России в Грузию в августе 2008 года и говорила о том, что Путин, бывший агент КГБ, который тогда занимал пост премьер-министра, представлял собой пережиток советского прошлого.

В 2001 году президент Джордж Буш-младший, как известно, дал характеристику Путину, сказав, что он заглянул в его глаза и «понял его душу». Однако Клинтон в период своей предвыборной кампании в начале 2008 года настаивала на том, что Буш не мог разглядеть истинную сущность Путина. «Он был агентом КГБ — у него по определению нет души», — заявила Клинтон.

Спустя год Клинтон, которую к удивлению многих Обама назначил своим госсекретарем, было поручено разработать политику «перезагрузки» отношений с Россией, воспользовавшись сменой руководства в Вашингтоне и Москве, чтобы положить начало новой эпохе сотрудничества. Белый дом полагал, что Дмитрий Медведев — политик из Санкт-Петербурга, который был моложе Путина на 13 лет и у которого за плечами не было опыта работы в советском аппарате — с большей готовностью пойдет на сотрудничество.

Бывшие чиновники Госдепартамента и Белого дома, присутствовавшие на первых совещаниях, посвященных разработке новой стратегии, отметили, что в конечном итоге Клинтон согласилась с таким подходом. Однако она все равно была настроена весьма скептически, не веря в то, что отношения с Россией могут когда-нибудь выйти за рамки конкретных вопросов, в которых интересы Вашингтона и Москвы совпадают.

«Перезагрузка была идеей президента, именно он настаивал на ней, — сказал Филип Гордон (Philip Gordon), заместитель госсекретаря по делам Европы и Евразии, работавший с Клинтон. — Тогда многие считали, что у нас слишком плохие отношения с Россией, что мы должны дать ей шанс и посмотреть, сможем ли мы добиться каких-то конкретных результатов в соответствии с нашими интересами».

Другой высокопоставленный американский чиновник, тоже присутствовавший во время дискуссий, объяснил скептицизм Клинтон не покидавшими ее подозрениями, касавшимися самого Путина. Бывший агент КГБ, занимавший пост президента в начале 2000-х годов, согласился на должность премьер-министра в правительстве Медведева, однако многие аналитики полагали, что Путин все равно оставался фактическим лидером России и что попытки Обамы наладить отношения с Медведевым были свидетельством ошибки в понимании того, кому принадлежит реальная власть в Кремле. И этих аналитики наблюдали за ужесточением отношения Путина к США с нарастающей тревогой.

«Правы были те, кто скептически относился к предположению о том, перезагрузка может трансформироваться в долгосрочное стратегическое партнерство, — сказал один чиновник, который помогал разрабатывать политику США в отношении России при республиканских и демократических администрациях и который согласился дать интервью на условиях анонимности. — В целом у нас все еще сохранялось множество проблем в отношениях с Россией, включая фундаментальные различия в мировоззрениях».

Официальный старт политики перезагрузки был ознаменован нелепой ошибкой: на пресс-конференции в Женеве в марте 2009 года Клинтон предложила министру иностранных дел России Сергею Лаврову нажать на символическую кнопку «перезагрузки», на которой было написано «перегрузка» — ошибка переводчиков, которая на несколько мгновений поставила Лаврова в тупик.

Несколькими годами позже Лавров заявил о том, что перезагрузка вовсе не была «изобретением Хиллари Клинтон и администрации Обамы». В своем интервью Bloomberg News он отметил, что у него были очень хорошие отношения с Кондолизой Райс (Condoleezza Rice), предшественницей Клинтон на посту госсекретаря.

Несмотря на все сомнения, «перезагрузка» поначалу приносила положительные результаты.

В течение года правительства двух стран заключили несколько исторических соглашений, включая новый договор о сокращении ядерного потенциала и соглашение, разрешающее американским самолетам летать через территорию России в Афганистан.

Американцы и россияне, работая в атмосфере необычайного согласия, достигли удивительного прогресса в нескольких важных спорных вопросах. В 2010 году Вашингтон и Москва объединились в вопросе введения беспрецедентных экономических санкций, которые, в конечном итоге, заставили Иран сесть за стол переговоров, касающихся его ядерной программы. Администрация США сотрудничала с Москвой, чтобы преодолеть давние возражения США, касавшиеся попыток Москвы вступить во Всемирную торговую организацию.

В 2011 году Россия не воспользовалась своим правом вето в Совбезе ООН, что позволило инициировать международную военную кампанию, призванную помешать ливийскому лидеру Муаммару Каддафи расправиться с десятками тысяч собственных граждан — многие американские чиновники до сих пор считают это решение России актом дипломатической сдержанности и кульминацией эпохи «перезагрузки».

«В эпоху перезагрузки мы не искали расположения России, мы искали новую стратегию, — сказал Макфол. — Это было самое продуктивное время в смысле конкретных решений и итогов, а не просто период лживых улыбок и речей — реальных итогов, касавшихся в том числе самых важных приоритетов в области экономики и безопасности».

Однако под относительно гладкой поверхностью скрывались прежние конфликты и возникали новые.

В Вашингтоне многие инициативы администрации, касавшиеся России, вызывали скептическое отношение со стороны Конгресса. В 2010 году Обама объявил о том, что он собирается свернуть систему противоракетной обороны в Восточной Европе, которую Россия считала военной угрозой, в пользу новой программы, направленной на противостояние потенциальным ударам иранских ракет ближнего и среднего радиуса действия. Однако многие республиканцы выступили с критикой этого решения — на котором настаивал министр обороны Роберт Гейтс (Robert M. Gates) — назвав его ненужной и неразумной любезностью в адрес России со стороны наивной молодой администрации.

Российские чиновники начали публично раскаиваться в том, что они молча согласились с ливийской военной кампанией, когда интервенция, начинавшаяся как миссия по защите мирных граждан, переросла в мощную бомбовую кампанию, приведшую к свержению и гибели Каддафи. Кремль счел, что его обманом заставили согласиться на резолюцию ООН.

По словам чиновников, встречавшихся с Путиным в то время, он решил, что американцы в первую очередь заинтересованы в смене тех режимов, которые были неугодны США — сначала в Багдаде и Триполи, а позже и в Дамаске. В конце концов, он пришел к выводу, что больше всего США хотят сменить режим в Кремле. И он решил, что Клинтон — как убежденный сторонник военной кампании США в Ливии и Сирии — стоит на стороне тех, кто хочет сменить режим в Москве.

Внезапно россияне стали бросать скептические взгляды на совместные программы, которым прежде обе столицы оказывали мощную поддержку. Одной из жертв стала программа Нанна-Лугара по совместному сокращению угрозы, которая финансировала уничтожение ядерного, химического и биологического оружия советских времен, чтобы оно не попало в руки террористов или мошеннических государств.

Соавтор этой программы, сенатор Ричард Лугар (Richard G. Lugar), являвшийся тогда членом комитета Сената по международным отношениям, начал замечать изменения в тоне бесед во время своих многочисленных встреч с российскими партнерами. Влиятельные чиновники российских военных ведомств — некоторые из них были близкими соратниками Путина — стали воспринимать подобные программы как часть американского плана, направленного на ослабление страны. Политическим защитником военных был Путин, который в 2011 году решил снова баллотироваться в президенты, сменив на этом посту своего протеже Медведева.

«Путин дошел до такой точки, когда, как он полагал, уже не было необходимости в сотрудничестве, — сказал Лугар, — и когда это даже могло унизить Россию».

Регресс

В декабре 2011 года, несмотря на нарастающий экономический кризис, путинская партия «Единая Россия» сохранила свой контроль в Думе в результате парламентских выборов, которые многие наблюдатели сочти нечестными.

Тысячи россиян вышли на улицы в рамках акций протеста, и Клинтон — получив публичное благословение Белого дома — выступила в защиту демонстрантов, осудив российских чиновников за фальсификацию результатов выборов и систематическое запугивание наблюдателей.

«Российский народ, как и народ любой другой страны, заслуживает того, чтобы его голос услышали и чтобы с его голосом считались, — заявила Клинтон, выступая с речью в Литве. — Это значит, что он заслуживает справедливых, честных и прозрачных выборов и лидеров, которые будут отчитываться перед ним».

После этой ее речи, поскольку масштабы демонстраций в Москве продолжали расти, Путин предположил, что его политические оппоненты выполняют распоряжения Клинтон и ее команды.

Оппозиционные партии «услышали сигнал и при поддержке Госдепартамента США начали активную работу», как сказал Путин. Кремлевские чиновники повторили это обвинение в частных беседах с американскими дипломатами, проявив резкость, которая очень удивила чиновников администрации Обамы.

Еще до начала протестов — и до его переизбрания на пост президента в марте 2012 года — Путин начал подавать сигналы о возвращении более авторитарной и агрессивной России. С конца 2011 года российское правительство стало предпринимать шаги для подавления политического инакомыслия внутри России и для увеличения давления на бывшие советские республики, от Прибалтики до Кавказа.

Клинтон начала в частном порядке предупреждать Белый дом о том, как возвращение Путина на президентский пост может повлиять на внешнеполитические приоритеты США, среди которых были продвижение демократии в Восточной Европе и предотвращение сирийской гражданской войны, которая уже начинала разжигать меконфессиональные конфликты и джихадистскую лихорадку на Ближнем Востоке.

Она «утверждала, что нас ожидает сложный период и что мы должны четко это понимать», как сказал один высокопоставленный американский чиновник, работавший на республиканские и демократические администрации. «Это был абсолютно честный анализ того факта, что, какие бы надежды на более прочное сотрудничество некоторые чиновники ни питали, этого не могло случиться».

Ситуация начала ухудшаться с поразительной скоростью. В 2012 году Путин резко приостановил участие России в программе Нанна-Лугара. В том же году он выслал из России Агентство США по международному развитию, обвинив его во вмешательстве во внутренние дела страны и положив конец многомиллионной поддержке USAID российских правозащитных организаций.

Затем Путин несколько раз блокировал попытки США разрешить сирийский кризис, настаивая на сохранении режима Башара аль-Асада — близкого союзника России. Спустя два года – уже после того как Клинтон покинула пост госсекретаря — Путин шокировал мир, аннексировав Крымский полуостров, выполнив свою угрозу, которую он озвучил десятилетием ранее.

Хотя все эти действия вполне вписывались в воинственный стиль Путина, после 2011 года споры России с администрацией Обамы приобрели некоторый личный оттенок, как отмечают некоторые действующие и бывшие чиновники США и российские эксперты.

Сегодня, когда Клинтон претендует на пост президента, нет ничего удивительного в том, что Путин может поддерживать тайные попытки подорвать ее позиции — независимо от его отношения к ее главному политическому оппоненту, как говорят чиновники и эксперты.

«Путин как будто перешел в наступление на Хиллари, — сказал Клиффорд Купчан (Clifford Kupchan), председатель консалтинговой фирмы Eurasia Group и эксперт по России, который присутствовал на частных встречах с Путиным. — Заявления после демонстраций, спровоцированных парламентскими выборами, подлили масла в огонь, и это очень разозлило Путина».

На прошлой неделе Путин заявил о том, что он не поддерживает ни одного из кандидатов на президентских выборах в США, и презрительно отозвался об утверждениях, касающихся причастности России к хакерским атакам на электронную почту членов Демократической партии, которые, как утверждают представители американских разведывательных агентств, были совершены с одобрения верхушки российского правительства.

По словам Купчана, роль России в хакерских атаках, если она подтвердится, заключается в том, чтобы «скорее посеять хаос в системе США, чем обеспечить Трампу победу». Однако, по его мнению, это также должно послужить сигналом для Клинтон, поскольку, как показывает прошлый опыт, она займет гораздо более жесткую позицию в отношении России, чем ее предшественник.

«Возможно, будет даже полезно, если она займет более жесткую позицию, — добавил он. — В отношениях с Россией г-жа Клинтон прошла тот же путь, что и все мы, и это путь разбитых надежд».

По его словам, когда речь заходит о путинской России, «она чрезвычайно четко видит ситуацию».

Джоби Уоррик (Joby Warrick), Карен Деянг (Karen DeYoung)

Подпишитесь на нас Вконтакте, Facebook, Одноклассники