Пять барьеров между Трампом и Россией

Трудно вспомнить кандидата на пост президента США, который в ходе своей предвыборной кампании столь однозначно демонстрировал бы симпатии к главе российского государства, как это делал Дональд Трамп. Причем Трамп выражал свои чувства, несмотря на жесткую критику со стороны американского политического истеблишмента и недвусмысленные предупреждения от местных СМИ, считавших, что «респекты» Кремлю могут стоить республиканцу кресла в Овальном кабинете. У намерений теперь уже избранного президента протянуть Москве руку дружбы были три основные причины.

Первая – его прагматизм. Трамп совершенно не против того, чтобы разделить с Россией бремя по борьбе с терроризмом на Ближнем Востоке. Вторая причина состоит в его стремлении дружить с Москвой против Пекина или, по крайней мере, не допустить слишком тесного сближения Китая и России. Третья крылась в стремлении Трампа подчеркнуть слабость президента Барака Обамы, противопоставляя ему сильного российского лидера, который, кстати говоря, пользуется куда большей поддержкой своих избирателей, чем нынешний глава Белого дома. Со своей стороны Владимир Путин отвечал Трампу взаимными комплиментами, называя его, в частности, «ярким и талантливым политиком» и «абсолютным лидером президентской гонки».

Правда, по мере приближения дня выборов прокремлевские тона в речах Трампа становились все более заретушированными. Уже в июле он сказал про российского президента следующее: «У меня с Путиным нет ничего общего. Я никогда с ним не разговаривал, и я ничего о нем не знаю, кроме того, что он меня уважает». В том же месяце он пообещал проявлять «твердость» в отношениях с Кремлем, а в сентябре признал, что Россия – это «очень другая система», которая лично ему не нравится, но Путин, безусловно, является ее лидером, «имеющим очень большую власть в стране». Наконец, в октябре Трамп присоединился к критикам России по поводу ситуации, сложившейся в восточном Алеппо.

Первые заявления Трампа после победы на выборах, тем не менее, дали повод для оптимизма относительно возможности «потепления» в российско-американских отношениях. В телефонном разговоре, состоявшемся между Путиным и Трампом вскоре после победы последнего, республиканец подчеркнул, что «очень рассчитывает на тесные и длительные связи с Россией и российским народом». Однако на пути благих намерений избранного президента США находятся как минимум пять барьеров.

Первый – это антироссийский настрой американской публики, которая, согласно опросу Gallup, воспринимает Россию или как явного врага, или, по крайней мере, как «серьезную проблему». Нынешний уровень негативного отношения американцев к нашей стране – самый высокий с момента окончания холодной войны. При этом 86% опрошенных считают, что российская военная мощь представляет угрозу для США. Резюмируя социологические выкладки, газета Washington Post сделала вывод о том, что «те американцы, которые голосовали за Трампа, не голосовали за улучшение российско-американских отношений».

Второй барьер – это обитатели Капитолийского холма, выступающие за «жесткую линию» в отношениях с Москвой и воспринимающие любые попытки сблизиться с ней как поддержку «тирании». В этом плане показательно заявление сенатора Бена Кардина – одного из ключевых членов сенатского комитета по внешней политике, который призвал администрацию Трампа «видеть Россию такой, какая она есть, – глобальным громилой и противником» и «понимать, кто наши истинные друзья и союзники, которые рассчитывают на наше лидерство в противостоянии агрессии Москвы».

Из этих «друзей и союзников» (в частности, по НАТО) состоит третий барьер. Военно-политические партнеры США были весьма насторожены прокремлевской риторикой Трампа и его намерением поставить участие США в Североатлантическом альянсе в зависимость от финансового вклада других членов блока, призвав республиканца «не забывать принципы». В этой связи уместно вспомнить, что в сентябре Евросоюз, а вслед за ним еще пять стран в очередной раз продлили санкции против России.

Четвертый и пятый барьеры на пути вероятного сближения России и США при Трампе менее очевидны, чем предыдущие, но от этого не менее действенны. Как известно, «свита делает короля». На первом этапе Трамп рассматривал трех членов своей «свиты» в качестве кандидатов на должность госсекретаря, который во многом будет отвечать за выработку внешней политики США, в том числе в отношении России. Это бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани, бывший постпред США при ООН Джон Болтон и спикер палаты представителей во времена президентства Билла Клинтона Ньют Гингрич. В четверг к этому списку добавился еще и бывший соперник Барака Обамы в борьбе за Белый дом Митт Ромни. Увы, никто из них не поддерживает намерение Трампа улучшить отношения с Москвой.

Так, Джулиани полагает, что Соединенные Штаты должны сдерживать растущее влияние Кремля на международной арене с помощью угрозы применения против России военной силы. При этом он не считает нашу страну серьезным военным противником и настаивает, что усиление ее международного влияния стало следствием нежелания Обамы как минимум напомнить Кремлю о возможностях Пентагона. Не отстает от Джулиани и Болтон. Соглашаясь с Трампом в оценке российско-американских отношений как «неудовлетворительных», он подчеркивает, что данная «неудовлетворительность» вызвана «наивностью и некомпетентностью» администрации Обамы, в частности его политикой «перезагрузки» отношений между Москвой и Вашингтоном. По мнению Болтона, в итоге это привело к тому, что США делали России одну уступку за другой, но отношения между странами от этого не улучшились. Поэтому в случае своего назначения на высший дипломатический пост бывший постпред США при ООН намерен сделать Путина более сговорчивым за счет оказания на него именно силового давления. Что касается Гингрича, он тоже призывал США быть более агрессивными в деле противодействия Кремлю. А Ромни еще в бытность кандидатом в президенты назвал Россию «геополитическим противником Америки номер один».

Наконец, пятый барьер, о который может «споткнуться» Трамп, – это уроки истории. Американское общество и политики хорошо помнят как период «стратегического партнерства» РФ и США в 1990-е годы, так и «перезагрузку» в конце первого десятилетия XXI века. Эти периоды канули в прошлое, а на смену им пришло то, что нередко называют новым витком холодной войны, опустившим связи между Москвой и Вашингтоном на самый низкий уровень с 1970-х годов. Каждая из сторон обвиняет в этом «похолодании» оппонента, но вне зависимости от того, кто прав, а кто виноват, было бы наивно ожидать от США признания собственных ошибок. Поэтому американский политический истеблишмент, на который Трамп будет вынужден постоянно оглядываться, станет проявлять двойную осторожность в любых попытках начать очередное сближение с Россией.

Не будут способствовать твердости намерений Трампа построить «мост» между США и Россией и его взрывной темперамент, непредсказуемость характера, недостаточная внутренняя целостность. «У него нет четкого набора принципов, – отмечает Тони Швартц, соавтор опубликованных почти 30 лет назад мемуаров Трампа под названием «Искусство сделки». – У него нет ценностей, которых бы он придерживался. И у него нет глубоких знаний в тех вопросах, с которыми ему приходится иметь дело».

Но, может быть, прагматизм Трампа станет действенным противовесом бесконечной политизации и идеологизации двусторонних отношений, нередко подводивших Москву и Вашингтон к опасной черте? Однако не исключено, что он может принять и рейгановскую форму «мира через силу». Об этой разновидности подхода к выстраиванию связей с Кремлем несколько дней назад упомянул Джулиани, не преминув добавить, что полностью его разделяет. «Горбачев, – отметил он, – дал совет Дональду Трампу, как победить, сказав, что Рональд Рейган загнал Советский Союз военными расходами в небытие». Остается только надеяться, что стратегической линией Вашингтона станет не этот вариант «прагматизма».

Юрий Караш