США - это Римская Империя на закате. Доклад американских экспертов

Доклад «Сила принуждения: противодействие оппонентам без вступления в войну» опубликован в начале марта. Проект инициирован одним из управлений армии США (the U.S. Army Quadrennial Defense Review Office) и реализован в Центре стратегии, доктрины и исследовательских программ корпорации RAND. В документе описывается превосходство США в области невоенных средств и даются советы по их наилучшему использованию.

Доклад «Сила принуждения: противодействие оппонентам без вступления в войну» опубликован в начале марта. Проект инициирован одним из управлений армии США (the U.S. Army Quadrennial Defense Review Office) и реализован в Центре стратегии, доктрины и исследовательских программ корпорации RAND. В документе описывается превосходство США в области невоенных средств и даются советы по их наилучшему использованию.

Военные эксперты и аналитики RAND отмечают, что США все труднее, накладнее и рискованнее использовать военную силу, чтобы противостоять угрозам мировой безопасности, которые могут появиться в ближайшие годы. Альтернативы вооруженным силам пока нет, но в некоторых обстоятельствах целесообразнее использовать иные варианты: искусную дипломатию, эффективную экономическую помощь и поддержку союзников, распространение своих идей и ценностей. В наши дни высокие затраты, риски, негативное настроение населения относительно ведения боевых действий (американское общество в целом к ним не готово) увеличивают значение «силы принуждения».

В историческом процессе современные США вышли на стадиальный уровень поздней Римской империи и Византии с их огромной, затратной армией, не желающей воевать, но при этом имеющей свои интересы и требующей новые ресурсы на содержание. Дипломатические интриги, ссоры между варварскими государствами и племенами стали основным инструментом политики, предшественником идеи «контролируемого хаоса». Но утрата готовности воевать с противником лицом к лицу обозначила скорый конец и последующее замещение более пассионарными этносами.

Между угрозой и действием

Наиболее перспективные варианты реализации «силы принуждения» следующие: финансовые санкции, поддержка мирной политической оппозиции враждебных режимов, наступательные кибероперации.

Перекрытие доступа к глобальной банковской системе может причинить существенный ущерб, но это средство должно строго дозироваться в соответствии с поставленными целями. Участие в финансовых санкциях не должно выходить за пределы ключевых стран с их крупными банками (имеется в виду G7).

Поддержка внутренней оппозиции – очень эффективный рычаг воздействия. Социальные сети и глобальные СМИ помогают внутренним протестным движениям и их внешним сторонникам достичь своих целей.

Наступательные кибероперации имеют высокую отдачу, но связаны с большим риском. Они могут нарушить функционирование экономических систем и спровоцировать утрату доверия других государств, мировых рынков в отношении самих США. Риски многократно возрастают в случае ответных мер таких геополитических игроков, как Россия или Китай.

«Принуждение» занимает срединную позицию между двумя другими векторами американской политики. «Жесткая сила» заставляет, «мягкая» предлагает и вовлекает. Первая направлена непосредственно на противников, в то время как вторая соотносится с условиями окружающей среды, контекстом и требует большего времени для своей реализации, чем имеется в кризисных ситуациях. «Сила принуждения» действует преимущественно в отношении государственных образований, в случае с запрещенным в России ИГ она менее эффективна.

Следует признать, что грань между «принуждением» и «жесткой силой» достаточно размыта. В случае с Ираном сочетание финансовых санкций и угрозы военного нападения, по мнению аналитиков RAND, заставило власти страны вступить в переговоры по ограничению ядерной программы. Но из этого не следует, что невоенное принуждение может работать только под дамокловым мечом агрессии. Экспертная позиция RAND следующая: в украинском кризисе Владимир Путин знал, что НАТО не будет вмешиваться в конфликт войсками. Но финансовые санкции, «случайно совпав» с экономическим кризисом в России, вызванным стремительным падением цен на энергоносители, заставили его сделать паузу в попытке заполучить всю восточную Украину в отличие от Крыма.

Российско-китайская специфика

По мнению аналитиков RAND, Китай – особенное государство, использование в отношении которого «силы принуждения» является наиболее сложным и рискованным. Он политически устойчив, играет слишком важную роль в мировой торговле и имеет собственный задел для «принуждения». Россия, Иран и другие государства менее стабильны, а потому более привлекательны в качестве мишеней.

Китай обладает достаточными финансовыми ресурсами. Отключение его от мировой банковской системы столь же проблематично, как исключение из мировой торговли, и представляется невозможным, учитывая его значение для американской экономики. Наконец, Китай – крупный держатель суверенного долга США, что служит своеобразной страховкой.

В настоящее время России необходимо признать, что фактически кибервойна и другие способы принуждения уже используются против нее. Это санкции, направленные на конкретные персоны и компании, в перспективе – на ключевые сектора экономики. Это фактический запрет на получение иностранных инвестиций, в том числе для гражданских отраслей. Это агрессивнейшая информационно-пропагандистская и клеветническая кампания в СМИ, прямая поддержка «несистемной» оппозиции. Внешнее воздействие очевидно и в случае с манипуляцией экономической и финансовой статистикой, деятельностью так называемых рейтинговых агентств наподобие Moody’s, суждения и выводы которых явно ангажированы.

Заложники военного бюджета

В отношении критических регионов планеты применение силы становится все более проблематичным. Первая причина очевидна: Россия и Китай имеют ядерное оружие. Но дальнейшее снижение полезности наступательной военной силы отчасти является следствием распространения современных технологий: систем наведения, а также сетей передачи и обработки данных.

Для Америки проблема усугубляется тем, что стоимость таких оборонительных средств в десятки раз ниже, чем наступательных вооружений. Однако экспертами делается противоречивый вывод: Соединенные Штаты могут и должны переходить на менее заметные боевые единицы, бесшумные подводные лодки и беспилотные летательные аппараты, наращивать потенциал союзников. Парадоксальная логика вполне объяснима: и эксперты RAND, и заказчики вооружений, и поставщики – заложники военного бюджета, который необходимо осваивать. Рост международной напряженности обуславливает увеличение расходов, а они в свою очередь провоцируют агрессивную внешнюю политику, поиск врага. И так по кругу.

Чем глобальнее, тем уязвимее?

Финансовые сети, системы распределения, инфраструктура, информационные домены и службы, контроль над рынками углеводородов и транспортными путями, формирование потребительских предпочтений, новые социальные идеи и другие факторы представляют достаточно обширный набор вариантов воздействия на любые государства, кроме самых закрытых, как Северная Корея, или самопровозглашенных вроде ИГ.

Есть и обратная сторона медали – Соединенные Штаты теперь сами зависят от глобального воздействия. Страна управляет 30 процентами прямых иностранных инвестиций. Доллар США является основой для глобальных межбанковских транзакций. Четыре из семи крупнейших банков мира (по объему рыночной капитализации) – американские. Семь лучших медиакомпаний и 95 процентов мирового дохода от деятельности СМИ принадлежат США. Страна занимает около трех четвертей рынка торговли оружием (по оценке Rand. – А.Д.) и обеспечивает порядка 18 миллиардов долларов ежегодной военной помощи своим союзникам. Научные исследования и технические изобретения, которые продвигают мировые информационные сети, в основном являются американскими. Соединенные Штаты лидируют и обладают существенным влиянием в наиболее важных мировых институтах (МВФ), в том числе в тех, которые регулируют глобальный товарооборот (ВТО). Экономика США сбалансированная и устойчивая в отличие от России и Ирана, которые в значительной степени завязаны на производство топлива, и Китая, зависящего от экспорта продукции обрабатывающей промышленности.

Бить по карману

С точки зрения RAND, в начале украинского кризиса санкции США и Европы были слишком слабы, чтобы обрушить российскую экономику, и фактически лишь укрепили внутреннее политическое положение Путина. Альтернативный подход может быть связан с тем, чтобы сразу вводить санкции «выше болевого порога», а затем постепенно отменять в обмен на уступки, в результате чего первичный экономический шок и проблемы ослабят политическую поддержку режима и ограничат его военные возможности. Аналитики RAND считают, что было бы лучше объявить России эмбарго по максимуму сразу после присоединения Крыма. «Финансовое» оружие США призвано бить по политической поддержке российской власти населением.

По мнению экспертов, институционально G7 представляет собой эффективный многосторонний механизм принуждения, поскольку страны-участницы являются «домашними» для большинства крупных транснациональных банков. Кроме того, для США использование финансовых санкций не требует международного консенсуса или широкого участия, как в случае, например, с экономическими запретами под эгидой ООН.

Эксперты RAND призывают Вашингтон и союзников объединить усилия и усовершенствовать технологии по отслеживанию активов и денежных потоков, а также при необходимости осуществлять изоляцию непокорных государств и банков. G7 и Швейцария должны одобрить эту стратегию.

Будь готов

С точки зрения «жесткой силы» Россия уже продемонстрировала, что является субъектом мировой политики, отстаивающим национальные интересы, как это было в 2008-м при защите Южной Осетии, в 2014-м при обеспечении мирного переходного процесса в Крыму, в конце 2015-го при поддержке законного правительства Сирии в борьбе с экстремистами.

С противодействием «мягкой силе» не все так хорошо: отсутствуют в собранном, системном виде идеологическая установка, миссия, оправдывающая внешнеполитическую деятельность. Внутрироссийская медийная составляющая вроде бы есть, но не все решается применением манипулятивных коммуникационных технологий. Инструменты влияния (за исключением таких СМИ, как Russia Today) лишены творческой составляющей, не имеют должного ресурсного обеспечения. Официальные структуры и НПО как проводники этой «силы» до недавнего времени предпочитали осваивать имеющиеся скудные средства без значимых практических результатов. То есть российская «сила принуждения» может реализовываться только в СМИ и киберпространстве.

Напрашивается очевидный и простой вывод. Военными средствами победить Россию невозможно – гарантирован как неприемлемый ущерб в случае глобального столкновения, так и существенные имиджевые и экономические потери при локальном конфликте. США не хотят не то что вступать в конфликт, но и даже подходить на дистанцию поражения к России, предпочитая, чтобы всю черновую работу делали вассальные государства. Но основная цель неизменна – максимально ослабить и взять изнутри. Именно поэтому России надо серьезно думать над ответом – асимметричным, сводящим на нет наступательный потенциал всех трех сил.

Антон Дождиков, кандидат политических наук