Судебные реформы требуют последовательности, а не революций

«Реформировать судебную систему» — с ходу предлагает каждый второй респондент, отвечая на вопрос «как нам обустроить Россию?». Причем рецепты предлагаются преимущественно радикальные, в диапазоне от «комплексных структурных преобразований» до «всех разогнать и набрать новых». А за многими «концептуальными предложениями» видится не столько реальное понимание проблем системы, сколько спекуляции и игра на укорененном в общественном мнении наборе штампов и мифов о работе судебной ветви власти.

Между тем при ближайшем рассмотрении выясняется, что судебная система страны и сама не жалуется ни на дефицит идей в части самосовершенствования, ни на отсутствие инноваций. Показательна, например, нашедшая большое количество сторонников в юридическом сообществе инициатива председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева по созданию кассационных и апелляционных судебных округов для судов общей юрисдикции по аналогии с действующей «вертикалью» арбитражных судов.

Не менее наглядны итоги реализованной три года назад по предложению Владимира Путина реформы по слиянию Верховного и Высшего арбитражного судов. В уже далеком 2013 году многие эксперты восприняли эту идею со скепсисом, анонсируя «закат эпохи» эффективной работы и внедрения передовых практик арбитражной системы.

Тем не менее сегодня и специалисты, и сухие цифры статистики констатируют: случилось ровно обратное. Законодательные лакуны и неопределенность нормативных актов нивелируются работой пленума и президиума Верховного суда, а созданная вместо упраздненного Высшего арбитражного суда судебная коллегия по экономическим спорам ВС (далее — СКЭС, коллегия) обеспечивает преемственность и стабильность судебной практики по экономическим спорам.

При этом, констатируют эксперты, арбитражное правосудие не только не утратило «драйва», но и динамично развивается, успешно найдя точки синергии с коллегами из общей юрисдикции.

Опасения не оправдались

Арбитражи изрядно поднаторели в своей работе в пятилетку после кризиса 2008 года. Вал банкротств, налоговых и корпоративных споров буквально вынудил «экономические суды» резко повышать как общую эффективность работы, так и информационную прозрачность судебных процессов. Довольно активную роль в этом процессе играл и Высший арбитражный суд, не только непосредственно исправлявший ошибки нижестоящих инстанций, но и формировавший общие рекомендации по правоприменению.

В связи с этим объединение высших судебных инстанций под эгидой единого Верховного суда вызвала бурную реакцию юридического сообщества. «Были опасения, что кадровый состав, который подбирался под Высший арбитражный суд, не перейдет в полном составе в ВС. И что те специалисты, которые останутся или которые придут, будут с достаточной квалификацией обеспечивать выдачу решений судебной коллегии по экономическим спорам, — вспоминает Денис Паньшин, советник юридической фирмы “Юст”. — Во-вторых, было много опасений, связанных с модернизацией, которая была в ВАС. Опасались, что общая юрисдикция не сможет этого обеспечить в надлежащем промежутке. Речь идет о видеотрансляции заседаний, о системе “КАД-арбитр”, то есть о полной картотеке арбитражных дел, о возможности дистанционно отслеживать весь ход дела начиная с подачи заявления и заканчивая судебным решением в каждой инстанции. Но, как мы видим, “КАД-арбитр” так и осталась. Никаких проблем в этом плане не возникло».

Кроме того, и практикующие юристы, и бизнес-круги выражали опасения, что в результате объединения Высшего арбитражного суда и Верховного суда обжалование судебных актов в арбитраже будет, по сути, заканчиваться в кассации. Скептики утверждали, что во вторую кассационную инстанцию или в надзор будут попадать лишь единичные дела, сроки рассмотрения которых прогнозировать будет невозможно.

Однако СКЭС быстро втянулась в работу. Так, в 2016 году коллегия «отработала» 26,3 тыс. жалоб и представлений, а 501 из них было рассмотрено высшей инстанцией «по существу», в рамках судебного заседания в Верховном суде. Для сравнения: ВАС в 2012 и 2013 годах рассмотрел 19 511 и 21 378 заявлений о пересмотре судебных актов соответственно, при этом в президиуме было рассмотрено 482 и 464 дела.

Чаще всего на рассмотрение СКЭС попадают жалобы на решения по делам о неисполнении обязательств по договорам энергоснабжения, по договорам подряда, об оспаривании ненормативных правовых актов, об оспаривании решений о привлечении к административной ответственности, а также по делам, связанных с применением законодательства о земле.

Существенно сократились и сроки прохождения дел в коллегии. Абсолютное большинство кассационных жалоб рассматриваются судьей в срок до двух месяцев. Время между передачей дела на рассмотрение коллегией и датой заседания обычно составляет от трех до четырех недель, а текст определения в основном изготавливается за несколько дней, что несопоставимо с аналогичными сроками ВАС (от трех недель до пяти месяцев).

Впрочем, анализ статистики показывает, что арбитражные суды в целом ускорили свою работу. Если четыре года назад среднее время рассмотрения дела во всех инстанциях составляло около 416 дней, то сегодня по большинству споров оно не превышает 150–220 дней.

Специалисты отмечают, что при «слиянии» Верховным судом было уделено большое внимание сохранению всех ранее отлаженных электронных сервисов арбитражного правосудия и работа по этому направлению продолжается. С начала этого года доступ к системе «Мой арбитр» обеспечен через уже широко известную Единую систему идентификации и аутентификации (ЕСИА), знакомую многим пользователям портала Gosuslugi.ru. Количество документов, поданных в суд в электронном виде, растет год от года, а сами судебные решения открыты в интернете. Там же в режиме онлайн транслируются и сами судебные заседания. Развиваются и дистанционные формы отправления экономического правосудия. Так, если в первом полугодии 2016-го с использованием видеоконференцсвязи было рассмотрено 46 446 дел, то за аналогичный период 2017 года — уже 47 184.

По оценкам многих юристов и специалистов в области ИТ, в части информационного обеспечения российский арбитраж не просто даст фору многим иностранным судопроизводствам — большинство внедренных в РФ систем «электронного правосудия» уникальны и не имеют аналогов, в том числе в «ведущих правопорядках».

Возможность быстро получить окончательное решение по спору снижает издержки участников оборота и повышает доступность экономического правосудия. При этом становятся более определенными не только взаимоотношения сторон спора, но и условия предпринимательского оборота в целом, учитывая роль определений высшей судебной инстанции.

«Когда шел процесс объединения высших судов, некоторые эксперты высказывали опасения, что качество рассмотрения споров в арбитражных судах пострадает. Опасения не оправдались, — считает Владимир Груздев, председатель правления Ассоциации юристов России. — Верховный суд не стал ни разрушать арбитражную систему, ни радикально менять практику. Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного суда России вводит в практику прогрессивные правовые позиции и положительно влияет на практику».

Предсказуемое право

Впрочем, роль коллегии не сводится к установлению «исключительной справедливости» — это ответственность президиума ВС как «последнего» органа для финального обжалования решений нижестоящих инстанций.

Однако СКЭС буквально формирует единообразную и стабильную арбитражную практику, поскольку и практикующие юристы, и судьи арбитражных судов внимательно анализируют ее выводы и ориентируются на них в своей работе, встречая однотипные споры. Кстати, именно здесь, как отмечают многие специалисты, возникает та самая правовая коллизия. Дело в том, что формально нижестоящие суды не обязаны применять на практике решения коллегии либо включать в свои судебные акты прямые ссылки на ее определения. Обязательно учитывать, буквально следуя букве действующего закона, необходимо лишь позицию президиума ВС как надзорной инстанции, но на сегодня он рассматривает в среднем не более трех-четырех «экономических» дел в год.

Но поскольку потребность в заполнении правовых пробелов и устранении неопределенности в правоприменении является объективной и насущной, то и нижестоящие суды, и юристы де-факто наделяют коллегию полномочиями инстанции, формирующей общеобязательные правовые позиции. Это повышает эффективность действий СКЭС в обеспечении единообразия практики в условиях объективной недостаточности формальных инструментов и законодательно предусмотренных правовых механизмов.

К слову, эксперты обращают внимание на то, что Верховный суд сохраняет преемственность арбитражной практики и в большинстве случаев ориентирует нижестоящие суды на учет правовых позиций, выработанных ранее президиумом ВАС по тем или иным делам. Это позволяет как самой СКЭС, так и арбитражной системе в целом поддерживать правовую определенность и обеспечивать стабильность хозяйственного оборота. Кроме того, это бесценно и с точки зрения формирования все еще «зеленого» юридического поля страны, где по-прежнему наблюдается определенное количество правовых лакун.

«В течение последнего года мы с коллегами в рамках крупнейших экономических форумов обсуждали практику разрешения споров в арбитражных судах как один из важнейших индикаторов делового, инвестиционного климата в стране, — говорит Владимир Груздев. — Исследования показывают, что есть позитивные тренды на рост единообразия судебной практики в арбитражной системе, сформировалась и способствует снижению нагрузки на суды практика в спорах бизнеса с госорганами, можно отметить рост качества и скорости экономического правосудия».

Но есть и еще один важный момент. Единообразие арбитражной практики означает, что право применяется предсказуемо и одинаково по отношению к любому гражданину страны (поэтому чисто прецедентного права на практике не существует). Этот подход гарантирует прозрачность и публичность вынесенных решений, а также защищает самих судей от обвинений в предвзятости или коррупции.

Дело о «золотом парашюте»

Одним из резонансных дел из сферы корпоративных тяжб, в рассмотрение которого пришлось вмешаться СКЭС, стало дело о «золотом парашюте» бывшего руководителя «Ростелекома» Александра Провоторова. Этот скандал в итоге даже привел к изменению законодательства — было принято решение ограничивать размер «золотых парашютов» для руководителей госкомпаний тремя месячными зарплатами.

Провоторов проработал в «Ростелекоме» с 2010 по 2013 год, а уходя из компании, получил выходное пособие и единовременную компенсации в размере 200 880 000 рублей в связи с досрочным прекращением трудового договора. Миноритарии «Ростелекома» Виктор Савченко и Олег Ашурков при поддержке Росимущества обжаловали это решение. Арбитражный суд Санкт-Петербурга и Ленинградской области признал выплаты незаконными, следом Проворотов проиграл апелляцию, но выиграл в кассации: арбитраж Северо-Западного округа отменил решения нижестоящих судов. В итоге дело дошло до Верховного суда, который в итоге постановил отказать экс-менеджеру в многомиллионной выплате, поскольку показатели эффективности работы «Ростелекома» за три года работы Проворотова в компании не достигали 100% запланированного в финансовом плане уровня.

Экономическая коллегия подчеркнула, что компенсация была чрезмерной, базировалась на безосновательном предположении о достижении максимальных экономических показателей, характеризующих деятельность общества «Ростелеком» при прежнем его президенте, не учитывая при этом фактических результатов, полученных в период, предшествующий прекращению полномочий. Для установления столь высокой выплаты, не вытекающей из буквального значения условий трудового договора, совету директоров, осуществляющему стратегическое управление обществом и контролирующему деятельность исполнительных органов, следовало представить веские обоснования и раскрыть акционерам информацию о причинах ее назначения, обеспечив прозрачность расчетов и четко разъяснив применяемые подходы и принципы. Совет директоров общества «Ростелеком» этого не сделал.

Это дело имело прямое практическое значение для юридической практики и коммерческого оборота, определив некоторые аспекты системы компенсации менеджерам коммерческой организации — одна из ключевых проблем корпоративного права.

В другом, уже «налоговом» примере, можно наблюдать, как СКЭС «развернула» судебную практику в пользу предпринимателей, постановив, что они должны платить страховые взносы не с валового, а с чистого дохода. В рамках спора Пенсионный фонд РФ (ПФР) потребовал от предпринимателя заплатить недоимку и мотивировал решение тем, что бизнесмен должен был начислять страховые взносы на весь получаемый доход, а не вычитать из него расходы. И действительно, в статье 227 Налогового кодекса сказано, что для ИП облагаемой базой являются доходы, а про расходы в этой норме нет ни слова. Суды трех инстанций решили, что ПФР прав.

Предприниматель обратился с кассационной жалобой в Верховный суд, указав, что из совокупности положений Налогового кодекса следует, что размер подлежащих уплате страховых взносов должен определяться исходя из полученных предпринимателем в спорном периоде доходов, уменьшенных на суммы расходов, произведенных им в связи с осуществлением хозяйственной деятельности.

Изучив спорную ситуацию, Верховный суд отменил судебные акты и удовлетворил требования предпринимателя, признав требование ПФР недействительным и таким образом закрепив в практике позицию, согласно которой доход индивидуального предпринимателя, уплачивающего НДФЛ и не производящего выплаты и иные вознаграждения физлицам, подлежит уменьшению на величину фактически произведенных им и документально подтвержденных расходов.

Третья власть

Решения Верховного суда в целом и его коллегии в частности не только служат «путеводной звездой» для нижестоящих инстанций и юристов, но и влияют на российские законы. Верховный суд проводит системную работу по закреплению наиболее важных подходов, выработанных в практике, в федеральном законодательстве.

«Это общемировая практика. Работает классическая система разделения властей на законодательную, исполнительную, судебную. Последняя имеет право толковать нормы, которые приняты законодательной властью с учетом пожеланий исполнительной власти, — считает Денис Паньшин. — Когда законопроект готовится, порой невозможно учесть некоторые перспективы реализации этого закона в будущем. Плюс меняются экономические обстоятельства, меняется политическая обстановка в мире, что не может не сказываться и на ситуации в стране, и на экономической составляющей. Поэтому правоприменителю зачастую приходится заполнять временные разрывы, которые существуют с момента принятия закона и в его правоприменительной практике».

Например, как ожидают специалисты, важное значение для повышения эффективности судебной защиты бизнеса будет иметь инициированный пленумом Верховного суда федеральный закон от 26.07.2017 № 197-ФЗ «О внесении изменений в статьи 141 и 24 Федерального закона “Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств”». Закон, вступивший в силу осенью этого года, установил обязательный досудебный порядок урегулирования споров между страховыми организациями при возмещении убытков, возникших в результате дорожно-транспортного происшествия. До принятия этой нормы всего пять-семь крупнейших страховых компаний страны «обеспечивали» почти 20% всей судебной нагрузки на арбитражные суды — они наотрез отказывались разрешать текущие споры в обычном для любого бизнеса переговорном порядке.

Снизить нагрузку

Выступая в рамках IX Всероссийского съезда судей Владимир Путин подчеркнул, что одной из основных причин нарушений прав участников судебных процессов, а следовательно, и причиной негативного отношения граждан и бизнеса к работе судов является чрезмерно высокая нагрузка судей.

Очевидно, что эту проблему осознает и руководство Верховного суда, поскольку значительные усилия высшей судебной инстанции направлены именно на совершенствование судебного процесса и повышение качества правосудия через снижение запредельно высокой нагрузки на суды и судей.

Возможность получения судебного решения при сравнительно невысоких издержках, предоставленная сегодня участникам споров в Российской Федерации, во многих случаях стимулировала стороны идти в суд, даже не предприняв попытки обратиться к должнику с требованием добровольного выполнения взятых на себя обязательств. При этом нередки ситуации, когда «ответчик» в принципе не знает о наличии претензий к нему. В итоге в судах генерируется огромный пласт дел, в которых «спор» отсутствует в принципе, однако создается вполне неиллюзорный объем дополнительной работы судов, отвлекающий судей от рассмотрения действительно сложных и принципиальных споров.

Для устранения подобной ситуации пленум ВС инициировал введение досудебного порядка урегулирования споров для отдельных категорий дел и законодательно закрепил порядок, в соответствии с которым экономические споры, возникающие из административных и иных публичных правоотношений, могут быть переданы на разрешение арбитражного суда только после соблюдения досудебного порядка урегулирования спора.

Нужно отметить, что эффект в части снижения нагрузки на арбитражную систему оказался почти молниеносным — введение обязательного досудебного порядка урегулирования даже для отдельных категорий споров привело к сокращению общей нагрузки на арбитражные суды субъектов РФ более чем на 15% (на 145,7 тыс. дел за полгода). При этом в отсутствие претензионного порядка и иных мер по оптимизации нагрузки, принимавшихся руководством Верховного суда в 2015–2016 годах, общее количество дел приблизилось бы к миллиону за полгода. Очевидно, что оборотной стороной стал бы коллапс осуществления правосудия арбитражными судами.

Другой мерой, направленной на повышение доступности арбитражного правосудия, оптимизацию арбитражного процесса и снижение неоправданной нагрузки на суды, стала реформа упрощенного производства и введение приказного производства.

Большую часть всех споров, поступивших и рассмотренных в рамках приказного производства в первом полугодии 2017-го составляют дела о взыскании обязательных платежей и санкций (больше всего по искам ПФР — 24,2 тыс. дел, или 58,3%) и споры о неисполнении обязательств по договорам (больше всего по договорам энергоснабжения — 4,9 тыс. дел, или 11,9%). В итоге за первую половину 2017 года в порядке упрощенного производства было рассмотрено 305,5 тыс. арбитражных дел (38,8% общей нагрузки), что на 10% меньше, чем за аналогичный период 2016-го (331,6 тыс. дел, или 42,5%).

Образ будущего

Впрочем, как отмечают эксперты, проблема нагрузки является ключевой не только для арбитражных судов, но и для судебной системы в целом. В начале октября пленум Верховного суда подготовил и внес на рассмотрение Государственной думы новый большой пакет предложений по реформированию гражданского и процессуального законодательства, направленных в первую очередь именно на оптимизацию работы и снижение загруженности судов и судей.

По мнению авторов законопроекта, результатом внедрения предлагаемых новелл должно стать реальное повышение эффективности работы судов Российской Федерации, почувствовать которое смогут не только представители деловых кругов при спорах в арбитражных судах, но и рядовые граждане.

Подпишитесь на нас Вконтакте, Facebook, Одноклассники