9 октября в онлайн-версии американского журнала Time было опубликовано развернутое интервью президента Киргизии Алмазбека Атамбаева политологу, президенту аналитического центра Eurasia Group и обозревателю Time Иэну Бреммеру. Перевод интервью выполнен ресурсом CA-News.
Давайте начнем с большого геополитического вопроса для Киргизской Республики. У вашей страны отличные отношения с Россией, со страной, которая также все в большей степени экономически связана с Китаем. Вы видите растущую напряженность (противоречие) между вашими отношениями с Россией и вашими отношениями с Китаем?
Вы знаете, я больших проблем здесь не вижу. Все соседние страны, включая большие страны, привыкли к тому, что Киргизстан имеет свою внешнюю политику и свое мнение. Самое главное, что соседние страны, включая Россию и Китай, поняли, что мы не хотим ничего плохого для них, мы хотим быть хорошими соседями. Конечно, в регионе некоторым странам не нравится избранный нами путь парламентской демократии — не нравится, что президент киргизстана решил быть президентом только один срок. Некоторые руководители стран считают, что мы подаем плохой пример их народам.
Считаете ли вы, что существует более широкое будущее за пределами Киргизской Республики для демократии в вашем регионе и даже в мире?
Если не будет демократии, то и у региона, и у всего мира не будет яркого будущего. Я приведу один пример: сегодня очень большой всплеск терроризма во всем мире. Сейчас это ДАИШ, после него появится что-то еще. В чем причина терроризма? И почему только в мусульманских странах? Потому что именно в мусульманских странах сегодня наиболее ощущается неравенство и социальная несправедливость среди людей; потому что некоторые режимы называют себя республиками, но на самом деле являются авторитарными и диктаторскими, где нет справедливости, где есть большое расслоение между богатыми и бедными. В такой ситуации, когда у простых людей нет возможности демократическим путем менять власть, имеется недостаток социальных лифтов, то начинают властвовать радикальные идеи.
Раньше тоже был радикализм, но он тогда назывался или анархизмом, или большевизмом. Что же такое «исламский халифат»? Это то же, что предлагал Карл Маркс и Владимир Ленин, это общество справедливости. Но сегодня оно базируется уже на идеях не марксизма, а якобы на идеях ислама. И пока не будет демократии или социальной справедливости в этих странах, эта борьба с терроризмом не приведет к победе. Пока мусульмане в мире не увидят третий путь, — что может быть мусульманская страна с демократией, и которая при этом процветает, — мы не сможем остановить исламизацию радикализма. В Киргизстане мы хотим именно это показать мусульманским странам, у нас около 90 процентов населения мусульмане.
Это все взаимосвязано, но фундаментом сможет послужить только социальная справедливость. А путь к социальной справедливости — через демократию. То есть, если мы не построим демократию в киргизстане, а демократия потом не разойдется на весь регион и на весь мир, то у мира будет мрачное будущее.
Россия, Китай, Казахстан, Узбекистан — ваши соседи не являются демократиями и не двигаются в этом направлении. Каким образом наличие таких соседей влияет на ваши способности в качестве президента проводить эффективную внешнюю политику?
Вы знаете, это трудно. Киргизстан небогатая страна, а 6 лет назад страна вообще была на грани распада, но мы получаем финансирование и кредиты у Китая и у России.
Ощущаете ли вы то, что США понимают вашу ситуацию?
Я был большим поклонником Барака Обамы, но я был в большом шоке от действий правительства США и его Государственного департамента. Например, в 2014 году, когда покойный узбекский президент Ислам Каримов сказал «Наверное, в регионе будет война», США передали безвозмездно Узбекистану 328 бронемашин сразу после его заявления, в течение 4 месяцев. Инвестиции и помощь из США не идут демократическому Киргизстану, а Узбекистан получает 328 бронемашин, каждая из которых стоит больше полумиллиона долларов.
Вы говорили президенту Обаме, что это плохая идея? Вы говорили в то время, что США не должны этого делать?
После того, как это случилось, к нам приезжал госсекретарь Джон Керри и я спросил его, как вы могли сделать такое, в то время, как вы так громко говорите про демократию? Я 6 лет был президентом, и я всегда видел такое отношение со стороны США — правительства, не народа.
Я понял, что демократия в нашей стране нужна только нам самим, самим киргизам. Я хочу сказать, что если бы вместо того, чтобы тратить миллиарды на Афганистан, на Ливию, на Сирию, оказать реальную помощь киргизстану построить демократическую страну, полностью развитую демократию, то это был бы отличный пример для всего мусульманского мира, для всего исламского мира. Это было бы намного дешевле. Но наоборот, все что мы видим — это препятствия.
В то же время, 15 октября страна выбирает нового президента. Некоторые соседние страны финансируют некоторых кандидатов в президенты, которые хотели бы вернуть прошлые порядки, авторитарную систему под названием «президентская». Но что касается США, мы поняли, что все, что им важно — это нефть, газ и другие интересы, которые у них есть. Демократия в мире США не нужна. Я был разочарован Обамой. И сегодняшний президент говорит о том, что будет заниматься только делами самих США.
Что вы думаете о том, как американцы ведут «войну с террором»? Что бы вы хотели, чтобы Америка предпринимала?
Чтобы бороться с терроризмом, надо смотреть в истинные истоки терроризма, которые лежат в социальном неравенстве и отсутствии демократии. Если есть авторитарный режим, то нет справедливости, нет демократии, нет справедливых выборов, нет социального лифта. Простой человек не может добиться справедливости или добиться своими способностями какого-то поста. Все это может быть достигнуто только через демократию. То, что США бомбит Исламское Государство, приведет только к его появлению где-то еще. Потом в другом месте разбомбят, оно появится в третьем месте.
Я считаю, что сегодня у мусульман всего два пути. Первый путь — это неравенство или прозябание в своей стране. Второй путь — это радикализм; люди хотят построить исламский халифат, как большевики строили социализм. Надо показать им, что существует третий путь, такой, что можно построить демократию и социальную справедливость в светской мусульманской стране, как в Киргизстане.
Какие другие страны, по вашему мнению, представляют этот «третий путь», о котором вы говорите? Тунис? Индонезия?
Я думаю, сейчас этот уникальный опыт есть только у нас. Я думаю, только у нас. Многие исламские организации, которые запрещены в регионе, у нас разрешены. В то же время у нас нет роста радикализма. Скорее наоборот. Мы не сбриваем бороды, как в соседних странах, мы не запрещаем носить какую-то определенную одежду. Без определенных реформ в исламских обществах ничего невозможно добиться. И здесь мы хотим быть первыми, хотим показать пример. Мы не боимся показать пример.
Вы близкий к российскому президенту Владимиру Путину человек. И в Америке сегодня Путин является объектом огромного интереса. Каждый хочет понять его.
На самом деле, я считаю, что в Западном мире произошла определенная демонизация образа Путина. Если взглянуть на Россию, то там много такого, что в соседних странах невозможно представить. Там действуют сайты, в которых открыто критикуют Путина, и никого за это ночью никуда не уводят, как это было при Сталине. Я знаю, что Путин был действительно заинтересован в том, чтобы Европа простиралась от Брюсселя до Владивостока. Я его близко знаю с 2010 года — в первые годы мы сильно расходились во мнениях, очень горячо спорили.
О чем?
О всяком. Но я помню, когда я у него спрашивал об Украине и почему так произошло. Видимо, этот вопрос был эмоциональным для него. Если вы помните, там было подписание соглашения между украинским президентом Виктором Януковичем, украинской оппозицией, послами нескольких европейских стран и представителями США о том, что украинские выборы будут проходить осенью. И Путин мне сказал: «Если бы они просто подождали несколько месяцев, Янукович сам ушел бы». Зачем надо было делать так… Ведь на самом деле, не Россия и не Путин разожгли конфликт. Многие вопросы мы должны объективно оценивать.
Путин — это человек, который умеет слушать. Я с ним много спорил, и в итоге, если я был прав, то он принимал мое мнение. Поэтому мы и подружились, потому что, наверное, с ним мало кто спорит. Мы и сейчас иногда спорим. Он очень умный человек с большим кругозором. И мне кажется, что вместо демонизации Путина, большим державам и их лидерам надо находить общий язык, потому что, когда большие державы ссорятся между собой, то происходит что-то вроде Северной Кореи. И появляется реальная угроза всему человечеству.
А что насчет утверждений о том, что Россия вмешивается в выборы?
Посмотрите, как Демократическая партия подтасовала так, что Хиллари Клинтон обошла Берни Сандерса. И хотя мне более был близок Сандерс, я считаю, поражение Клинтон — это закономерный итог.
Это несовершенство избирательной системы США. Если большинство людей проголосовало за Клинтон, а через выборщиков победителем выходит президент Дональд Трамп, значит система виновата. Когда люди где-то ищут виновного, как сейчас в США обвиняют Россию и Путина, я бы советовал смотреть в зеркало. США и Демократическая партия должны посмотреть в зеркало и переделать избирательную систему так, чтобы гарантировать учет голоса каждого гражданина вместо того, чтобы сохранять систему, которой 200 лет.
В США идет охота на ведьм, и в этом ничего хорошего… Вообще, смешно думать, что кто-то может вмешаться в выборы в США, когда США сами влияют на выборы везде через свои НПО, которые финансируют, через радио «Свобода», которое у нас называется «Азаттык».
Мне кажется, это тупиковый путь, путь санкций и угроз — это путь тупика. Путин, он тоже человек, чуть старше меня. И если кто-то думает, что уйдет Путин и будет лучше… вместо Путина может прийти человек намного более жесткий. И тогда вы будете с ностальгией вспоминать Путина.
Путин сделал жизнь намного сложнее с точки зрения политических свобод для своих граждан, будь то оппозиционные партии, или журналисты. Как вам кажется, что он об этом думает?
Что думает Путин, это знает только Путин.
Санкции США и Европейского союза также нанесли ущерб его народу, не так ли?
Санкциями и угрозой войны невозможно ничего добиться и с Россией, и с Путиным. Наоборот, русский народ будет объединяться вокруг Путина, и рейтинг тех, кто против Путина, будет только падать. Эти санкции — это абсолютно тупиковый путь. Надо было бы поддержать тот настрой Путина на то, чтобы Россия стала частью большой Европы, от Брюсселя до Владивостока. Эти усилия, если надо, надо даже снова оживить.
Что вы хотите, чтобы осталось как ваше наследие в качестве президента Киргизской Республики?
Во-первых, мы добились в стране мира, согласия, стабильности. Во-вторых, мы разбудили в людях дух, веру в будущее. Люди уже по-другому настроены; мы им напомнили о тысячелетних корнях нашего народа; их чувстве национального самосознания. И, самое главное, мы помогли людям понять, что они сами должны определять свое будущее. Для этого мы провели абсолютно честные выборы. У нас выборы проводятся с использованием биометрики. В Киргизстане невозможны подтасовки в выборах, как в США.
За эти годы чиновники и власть стали уважать и слушать мнение общественности, даже бояться мнения общественности. У нас настолько сейчас стало весомым общественное мнение. Это была моя мечта: чтобы власть имущие, чиновники, считались с мнением людей, уважали мнение людей, боялись мнения людей. И главное, что мы сделали это построили страну свободных людей. Мне кажется, это одно из тех достижений, о которых я могу сказать, что в гражданине Киргизстана проснулось чувство, что он сам решает свою судьбу, свое будущее.
А лично вы? Как вы хотите, чтобы вас запомнили?
Я думаю, что я хотел бы, чтобы люди вспоминали меня как человека, который показал, что людей нельзя делить по расам, по национальностям. Я вспоминаю смысл слова «киргиз». «Киргиз» — это сорок народов. Мы изначально собраны из разных национальностей. Люди будут, я надеюсь, вспоминать меня как человека, который установил единство в нашей стране и как человека, который отдал власть людям, простым гражданам.
Конечно, я многое не успел сделать. Но, с божьей помощью, за последние 6 лет мне удалось многое сделать. Я, конечно, хотел бы, чтобы люди вспоминали меня по-хорошему, как человека, который делал все для своего народа. Это была моя цель.
