Ветер с Востока

Всякая дипломатия переменчива: сегодня поцелуй в уста, а завтра кинжал в спину.

Это общечеловеческая ценность, но в азиатском исполнении такие переходы особенно впечатляют, ибо они совершаются без всяких полутонов

В начале 1960-х годов, накануне окончательного разрыва между КПСС и КПК, в Москве пытались перевести спор с Пекином в публичную плоскость. Было выпущено обширное открытое письмо к китайским товарищам, где их наряду с прочим упрекали в том, что они заменили испытанное «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» на лишённый классового содержания лозунг «Ветер с Востока довлеет над ветром с Запада».

Метеорологический лозунг принадлежал Мао Цзэдуну и был оглашён им в 1957 году — то есть скоро 60 лет как.

Съезд G20 в китайском Ханчжоу показал, что, похоже, «великий кормчий» был всё-таки прав. Ветер с Востока преобладал, и явно.

Наверное, наиболее ярким примером такого преобладающего ветра стало высказывание филиппинского президента Родриго Дутерте:

«Что он (Барак Обама — М. С.) о себе думает? Я не американская марионетка. Я президент суверенного государства, и я ни перед кем не несу ответственность, за исключением народа Филиппин. Сукин сын. Я прокляну тебя».

Англоязычные источники дают эту формулу межгосударственного приветствия, как «son of whore» (сын блудницы - ред.), а в первоисточнике, скорее всего, было испанское «hijo de puta» — «нехороший человек».

В стародавние времена из-за таких высказываний даже войны случались. «Державный брат мой — сукин сын», — так изъясняться было не принято.

Однако Обама, как лауреат Нобелевской премии мира, с Филиппинами воевать не стал, а ограничился отменой прежде запланированной встречи с Дутерте в кулуарах G20. При этом он миролюбиво заявил: «Очевидно, он колоритный парень. Я поручил своей команде поговорить с филиппинскими коллегами, чтобы выяснить, когда можно рассчитывать на конструктивные и продуктивные переговоры».

Возможно, американская дипломатия решила не педалировать вопрос, кто чей сын, рассудив, что «терпение и время — два моих молодца». Примерно, что так США проявляли сдержанность в ответ на не менее смелые речи президента Венесуэлы Уго Чавеса, в 2006 году с трибуны Генассамблеи ООН поименовавшего президента США Буша-младшего чёртом:

«Вчера дьявол (то есть Буш-младший. — М. С.) приходил сюда. Прямо сюда, и стол, напротив которого я стою, до сих пор пахнет серой».

Тогда демонический человек Егор Егорович также не стал вступать в полемику с Чавесом и в конечном счёте оказался прав: цена на нефть упала, Чавес безвременно умер, а его преемник еле держится.

Но, возможно, были и другие соображения. США в 1898 году освободили Филиппины от испанской тирании, и почти 50 лет эти заокеанские земли вообще были автономией в составе США. Независимость была дарована им только в 1946 году, но, конечно, особые отношения с США сохранялись. Это была своего рода «страна народной демократии».

Ещё менее года назад, в ноябре 2015-го, официальный сайт Государственного департамента США сообщал:

«Американо-филиппинские отношения основаны на прочных исторических и культурных связях, а также на приверженности демократии и соблюдении прав человека. Соединённые Штаты считают Филиппины одним из основных не входящих в НАТО союзников. В 2011 году была подписана Манильская декларация, которая подтвердила положения договора Американо-филиппинской взаимной обороны 1951 года, устанавливающего основы для надёжного и сбалансированного партнёрства между странами».

Действует военная программа «Несокрушимая свобода — Филиппины», целью которой является борьба с терроризмом.

Только на днях бывший госсекретарь и нынешний кандидат в президенты Хиллари Клинтон заявила, что ни одна страна в мире не имеет столь надёжных союзников, как США. И вот — такой реприманд неожиданный. Очевидно, в Вашингтоне разумно решили не привлекать к филиппинской теме излишнего внимания.

К тому же Дутерте и прежде отличался невоздержностью на язык. В августе он обозвал американского посла в Маниле Филиппа Голдберга «педерастом» и опять же «сукиным сыном», а в 2015 году дежурным «сукиным сыном» был титулован Папа Римский. Наверное, такой теперь на Филиппинах международный этикет.

В общем-то, Филиппины не самая важная держава, можно и пропустить мимо ушей. Но проблема в том, что и значительно более важная, прямо скажем, великая азиатская держава, то есть Китай, тоже ведёт себя в этикетном смысле весьма неоднозначно.

Прилёт Обамы в Ханчжоу был ознаменован тем, что службы аэропорта не подали трап с красной ковровой дорожкой, и даже без красной дорожки тоже не подали. Обаме пришлось выбираться с борта ВВС США № 1 через запасной трап. Журналистам из пула Обамы не дали подойти под крыло к трапу, что тоже было для американцев непривычным новшеством. На вопрос же представителей пресс-службы Белого дома ответ китайских чиновников был прост и краток: «Это наша страна! Это наш аэропорт, понятно?»

Всё это сильно контрастировало с приёмом, оказанным китайскими товарищами В. В. Путину.

Никаких накладок с подачей трапа не было, а председатель КНР Си Цзиньпин приветствовал В. В. Путина словами: «Уверен, что ваше участие в саммите G20 будет способствовать достижению позитивных итогов нынешнего форума».

И присовокупил:

«Надеемся, что наши стороны усилят контакты с тем, чтобы реализовать наши договоренности. Наши страны должны ещё плотнее усилить всестороннее сотрудничество, усилить взаимную политическую поддержку, поддержку другой страны по защите суверенитета. Мы решительно поддерживаем устремление России идти путём развития, в соответствии с реалиями своей страны. Рассматриваем процветание и развитие России как свой собственный шанс в развитии».

Последний раз столь тёплые речи звучали в начале 1950-х годов, когда был «слышен на Волге голос Янцзы» и русский с китайцем были «братья навек».

Разница в приёме, оказанном Путину и Обаме, впечатляет.

В известном смысле это будет даже посильнее, чем «сукин сын» филиппинского президента. Все знают, сколь внимательны китайцы к вопросам этикета — есть даже выражение «китайские церемонии», и простой случайностью или небрежностью объяснить это никак невозможно.

Мне тут, скорее, приходит на ум личное воспоминание из 1991 года, когда мне дважды — в марте и в октябре — довелось пересекать на поезде советско-венгерскую границу. Формально ещё ничего не произошло, СССР в международно-правовом отношении ещё существовал, но поведение мадьярских пограничников изменилось радикально: от предельной вежливости в апреле до сильной невежливости в октябре.

Унижения, испытанные властелином мира в Ханчжоу, могут оказаться явлением того же порядка.

Тут ещё надо учесть особенность именно азиатской дипломатии. Всякая дипломатия переменчива: сегодня поцелуй в уста, а завтра кинжал в спину, это общечеловеческая ценность, но в азиатском исполнении такие переходы особенно впечатляют, ибо они совершаются без всяких полутонов.

Известен пример из дипломатической практики 1914 года. Мировая война уже шла, но Япония оставалась нейтральной, и её посол в Берлине явился в германский МИД с просьбой ускорить достройку заказанных Японией военных кораблей, ибо вскоре Япония собирается вступить в войну с одной «великой державой». Эти слова сопровождались многозначительным подмигиванием. Немцы, воодушевлённые тем, что «наших союзников прибыло», дали на верфи команду работать 24 часа в сутки — и вскоре крейсеры отправились в Японию.

После чего посол микадо вновь явился на Вильгельмштрассе с нотой, которая содержала — причём в ультимативной и крайне грубой форме — требование немедленно очистить германские владения в континентальном Китае. На вопрос немцев, что всё это значит и как это сообразуется с его же недавними заверениями, посол невозмутимо отвечал: «Я говорил, что Япония собирается вступить в войну с одной великой державой. А разве Германия не великая держава?»

Так что быстрые переходы не новость в восточной дипломатии и восточном этикете. Другое дело, что нарочитая грубость восточных политиков говорит о том, что с некой державой они более не видят смысла церемониться. А это серьёзный знак.