Воссоединение

Автор Анатолий Евгеньевич Несмиян (Эль Мюрид) — публицист, аналитик, писатель. Эксперт по ближневосточной проблематике. Союз Народной журналистики (Санкт-Петербург).

Есть миф, который без памяти любят озвучивать разнообразные профессиональные националисты — от русских до японских или зимбабвийских. Это, конечно, собирание земель. Воссоединение разделенного народа и все такое. Миф крайне полезный в плане привлечения масс, ибо ну кто в здравом уме будет против? Дело нужное, полезное и духоподъемное.

Власть, кстати, тоже не брезгует данной повесткой. Когда Путину нужно было озвучить права на Крым, он тоже активно рассказывал про самый большой в мире разделенный народ. Правда, когда речь зашла про 20-миллионный русский народ на всей остальной Украине, он резко сдал назад, а его пропаганда начала отрабатывать унылый тезис про «Им никто ничего не обещал».

Собственно, это как раз и есть судьба данной темы — она поднимается исключительно для того, чтобы зачерпнуть из источника народного энтузиазма и увеличить свою аудиторию. С практическим воплощением этой идеи возникают вполне реальные проблемы, причем такие, которые вынуждают резко притормаживать.

Проблема номер один, она же главная и ключевая — все тот же многострадальный русский народ. Равно как и татарский, башкирский, чукотский или какой-нибудь наурийский. Тру-проф-националисты всегда блудят в трех соснах — кто именно принадлежит к этому народу. Они не способны дать определение — то есть, законченный перечень непротиворечивых однозначных идентификаторов, которые суммарно и дают представление о предмете. Любое определение — это всегда абзац максимум. Как только вам в качестве определения начинают подсовывать два абзаца или не дай бог целый трактат — перед вами не определение, а описание. Самый прикольный вариант — когда вам в определении впихивают непонятные слова, каждое из которых тоже требует отдельного определения. Еще один классический признак демагогии и вербального блудодейства.

Всё это примерно как если бы вам начали читать курс интегрального исчисления, но при этом лектор затруднился бы дать определение интегралу. Понятно, что в математике такое немыслимо, а вот в политике это сплошь и рядом.

Пытаясь определить, кого можно назвать русским, наши профессионалы от стенаний за русский народ блудят вокруг описаний политической нации, этнического происхождения, культурной и исторической идентификации и тому подобное. Естественно, что каждый раз у них получается совсем разный результат. Зачастую противоположный. Заканчивается всё, как обычно, методичкой по измерению носов и черепов. И уже поэтому вопрос об историческом ареале обитания, равно как и воссоединении становится весьма зыбким и неопределенным даже в плане сугубой географии. Кого и куда присоединять-то будем?

Второй вопрос, по которому нет опять же однозначного мнения, заключается в процедуре присоединения. В сценарных планах самого процесса. Ибо их много.

Присоединить не принадлежащую тебе сегодня территорию с населением можно по одному из трех возможных сценариев. Первый — военный сценарий. 22 июня, 4 часа утра — и понеслась. Я даже не рассматриваю ни повод, ни обоснование такого мероприятия, ни его международные последствия. Вот взяли и решили: воссоединяемся. Точнее, воссоединяем. Даже не спрашивая воссоединяемых — вдруг они не готовы к такому счастью. И правда, чего их спрашивать.

Второй сценарий — чрезвычайно-реактивный. У нашего соседа происходит какая-то катастрофа. Рукотворная, естественная, социальная, техногенная — в общем, что угодно, при которой управление на сопредельной территории, где проживают наши люди (точнее, это мы определили, что они наши — их еще никто особо не спрашивал) обрушивается. Нет его. В таком случае мы заходим всей своей помощью и мощью (если она, конечно, еще не вся конвертирована в раритетные музыкальные инструменты и объекты олимпийского наследия) и остаемся. Ситуация, прямо скажем, крайне экзотичная, но вероятность ее всегда существует.

Наконец, третий сценарий — добровольный. Мы и они приняли решение и воссоединились. И пробки в потолок.

Естественно, что все три сценария требуют помимо внутренних процедур еще и внешних — как минимум признания мировым сообществом нашего права на такое воссоединение. По понятным причинам, мировое сообщество будет всегда против, а потому вопрос стоит иначе — наша готовность защитить воссоединение любой ценой. То есть — возникает проблема приоритетов. Готовы ли мы пойти на издержки ради решения данной задачи.

Любой иной сценарий будет модификацией указанных трех.

Собственно говоря, даже упомянутых двух причин достаточно, чтобы понять — вопрос о воссоединении русских земель в практическом плане выглядит очень и очень непросто. Легко произносить загадочное слово «ирридента». Легко рассказывать про то, как плохо сейчас и как будет хорошо потом. А вот как именно это произойдет? И какие последствия воспоследуют? Насколько затратно будет такое мероприятие в процессе и в последствиях? Каков баланс последствий такого решения? Если оно приведет к развитию — это одно. Если оно станет причиной стагнации или деградации — это другой расклад.

Ну вот присоединил Путин Крым. Хорошо это? Конечно. Восстановил справедливость и все такое. А убитых дончан, которых безжалостно бросили прикрывать это приобретение — мы куда отнесем в путинской бухгалтерии — к активам или пассивам? А тот факт, что Крым — это территория, на которой не действуют российские законы, куда относить? А ведь они не действуют, иначе бы там работал и Сбербанк, и МТС с Билайном и так далее. Но не работают и не собираются. А значит, у гаранта Конституции нет полномочий по унификации приобретенной территории со всей остальной. Ни полномочий, ни возможностей. И по факту присоединенная Россия — она какая-то не такая, неправильная. То есть — присоединили — это хорошо. А вот как присоединили — пока однозначно не очень. И что делать — опять же, ответа нет и не предвидится. Путину хорошо — он еще лет 30 посидит в президентах и привет. А проблему решать придется столетиями.

Задача воссоединения комплексная, а значит — точно не лозунговая. И пока дело далее лозунгов не трогается, выглядит она банальным политиканством и демагогией.

Ну, и наконец, еще одна проблема. Мы сегодня не о воссоединении думать должны как о приоритетной задаче, а о сохранении хотя бы того, что еще есть. При нынешней зверской политике страна катится в пропасть. Власть истребляет тот самый русский народ (а равно и все остальные) в промышленных масштабах. Ликвидируя больницы, школы, выхолащивая образование, культуру, насаждая мракобесие, примитивизируя СМИ. Регионы обособляются и объективно выталкиваются из страны — при нынешней внутренней политике вопрос личной выживаемости становится всё более приоритетным перед вопросом выживаемости и уж тем более развития общего.

А раз так — то вначале нужно решать проблему прекращения войны власти с нашим народом, войны власти со страной и ее будущим. А это — совершенно отдельная задача, и по всему — гораздо более приоритетная.

Но кидать в толпу лозунги всегда интереснее, а главное — безопаснее. Вроде при делах и весь такой страдалец за народное счастье, а в реальности — лучший инструмент режима по удержанию народа в узде. Подменяя реальные проблемы и задачи виртуальными и неактуальными.

При этом — конечно, да. Задача воссоединения никуда не девается. Вот только какова она? Что понимать вообще под воссоединением? На дворе не 19 и даже не 20 век. Геополитическая и геоэкономическая борьба уже в прошлом — там уже есть и победители, и картина мира. В этой картине нас нет. Обе борьбы мы в итоге проиграли. Сегодня 21 век — век геокультурной борьбы. Борьбы идентичностей. Борьбы привлекательного образа будущего и нашего места в нем. Борьбы не только за свою цивилизацию, а за доминирование в культурных кодах других цивилизаций.

Воссоединение — это задача 19 века. И решать ее «в лоб» означает заведомо обрекать себя на 150-летнее отставание. «Воссоединители» даже не задаются таким вопросом. Им это не по силам. У них прошивка позапрошлой системы.

Задача стоит иначе — приняв текущее положение дел, фиксировать убытки, которые мы уже понесли и не гоняться за фантомами. Нужно формулировать задачи завтрашнего дня, а не позавчерашнего. И тогда — если мы их решим — возможно, появится шанс на пересмотр уже решенных и подытоженных ранее проблем в свою пользу. И опять же — это будет лишь шанс, которым еще нужно воспользоваться. Само собой ничего в руки не упадет.

Но пока самый простой выход из положения — громко и красиво говорить, ничего не меняя по существу.

Подпишитесь на нас Вконтакте, Facebook, Одноклассники