«Кто этот немец, если его переводчик — Путин?»

Москва. Июнь 2004

Я только закончил школу. Вместе с лучшими учениками из Вологодской области нас отправляют в столицу — на всероссийский выпускной бал.

Большой Кремлёвский дворец. На сцену выходит Путин. Он долго не может заговорить — потому что тысяча подростков несколько минут аплодирует ему.

Днём ранее, провожая в Москву, родители напутствуют: «Посмотри на город, тебе там поступать в вуз. Не поступишь — в армию заберут».

В 2004 году никто не рассуждает о запрете коллекторов или «мобильного спама». Журналисты говорят об ужасах российской армии и беспределе террористов на Кавказе.

Петербург. Апрель 2016

Я уже работаю журналистом и лечу в Петербург - на медиа-форум Народного фронта, вместе с еще четырьмя сотнями журналистов со всей страны.

Перед приходом Путина сама собой устанавливается тишина, ведь все чувствует, что сейчас каждое его слово превратится в указы, в передовицы газет, в переброски батальонов, в отставки и назначения.

В моей левой руке смартфон — я гоню видеотрансляцию на сайт «Комсомолки» и читаю комментарии зрителей со всего мира. Например, по-английски: «Слава России, слава Путину и вашему великому народу».

Ещё один телефон — в моей правой руке: я шарашу в редакцию «молнии». Сеть сельских кинотеатров будет восстановлена. Вокруг Москвы создадут 70-километровый лесозащитный пояс...

Москва. Июнь 2004

Все рукоплещут Путину — но не я. Мне 16, и я хочу знать, когда Черноморский флот перестанут попирать в Крыму. Когда наша армия перестанет быть сборищем плохо одетых дистрофиков. Когда начнут развивать Дальний Восток. Когда в нашей стране наконец-то появится идеология — отличная от «кравового советского прошлого», которым всех нас закармливают «независимые» телеканалы и газеты.

Петербург. Апрель 2016

В дискуссию с президентом вмешивается один из гостей, германский политолог Вилли Виммер:

— Вы полагаете, будто идеологии в современной России нет? — гость говорит по-немецки, а Путин переводит. — Вы в корне не правы! — горячится Виммер. — Русская идея — это уважение к семье, это любовь к своему прошлому, это защита духовных ценностей и справедливости!

«Кто этот немец, если его переводчик — Путин?» — недоумевают вокруг.

Через 2,5 часа пресс-конференция завершается. Региональные журналисты, многих из которых местные власти даже не замечают, говорили Путину об убитых рязанских дорогах и лихоимстве чиновников на Юге России. Спрашивали прямо о скандале с офшорами, в котором фигурирует друг Путина.

Если это не свобода слова — то я не знаю, чем тогда она может быть.

И я вспоминаю мальчиков и девочек, которые были вместе со мной на выпускном балу в 2004-м. С некоторыми из них мы вновь вместе, на встрече с президентом в 2016-м. И мы знаем, что это — лишь начало.