О причинах российской неторопливости

Почему пращуры завещали нам не торопиться? Потому что желание как можно быстрее завершить дело ведёт к невынужденным ошибкам. Эта максима действует не только в политике или военном деле, но и в спорте, и даже в быту. Практически каждый может вспомнить, как внезапно проигрывал практически выигранную партию, спотыкался на ровном месте в двух шагах от победного финиша, ронял в грязь блюдо с только испечённым тортом и прочие подобного рода неудачи, вызванные излишней торопливостью, повлекшей за собой потерю бдительности.

Когда-то давно противники создания украинского государства на националистической базе переработали две первые строки украинского гимна. Получилось: «Ще нэ вмэрла Украина, алэ вмэрты мусыть!» То есть, не умерла, но должна (обязана) умереть. И не ошиблись: тридцать лет украинские элиты старательно разрушают (даже уничтожают) собственное государство, по недоразумению объявленное ими высшей (сакральной) ценностью. Этот процесс практически завершён. По сути, осталась формальность — зафиксировать смерть государственности. Но пока эта фиксация не произошла, всегда есть путь назад.

Мы справедливо говорим, что путь есть, но шансов нет, поскольку исходим из очевидной неспособности украинской элиты выдвинуть из своей среды лидера, адекватного сложнейшим задачам, стоящим перед агонизирующей державой. Они могут только завидовать наличию у России Путина и заявлять, что, будь он у Украины, всё сложилось бы иначе. Однако Путина потому и нет у Украины, что всё сложилось так, как сложилось. Первичен запрос на лидера, а появление его вторично. Нет запроса, не будет и лидера. Система просто не даст ему реализоваться.

Но необходимо помнить, что в России запрос на лидера также реализовался, по сути, в последний момент, когда большинство не только врагов, но и друзей уже не верило в способность страны возродиться. К тому времени Москва пережила распад большой России в 1991 году, краткосрочную, но от этого не менее ожесточённую гражданскую войну 1993 года, неудачную Первую Чеченскую войну, Хасавюртовский мир. Уже начиналось басаевско-хаттабовское наступление на Дагестан, ставшее прологом ко Второй Чеченской войне, куда более длительной и ожесточённой, чем первая. К тому же дефолт 1998 года только что зачеркнул относительную экономическую стабилизацию и вновь подорвал доверие населения к системе, в очередной раз обнулив жалкие сбережения того, что претендовало на звание среднего класса. Провинции были больны сепаратизмом, в армии зрели заговоры, а властью была семибанкирщина пополам с «семьёй».

Ситуация если и отличалась от сегодняшней украинской, то разве что в худшую сторону. События же, которые сыграли в пользу российского общества (хоть, возможно, и не по воле их участников) до сих пор многими воспринимаются как позорные и подвергаются резкой критике.

Так, например, только по прошествии десятилетий видно, что квалифицирующийся как похабный и даже предательский Хасавюртовский договор на деле дал России время для концентрации сил и позволил не сжечь оставшиеся небольшие ресурсы в горниле бессмысленной бойни Первой Чеченской войны, из которой не было хорошего выхода. Боевики были способны воевать (пусть и в горах, а не в городах) ещё лет десять-двадцать, а стремительно сваливавшаяся в нищету и дестабилизацию Россия просто не выдержала бы столько. Будь западные «партнёры» поумнее, они бы не высказывали «озабоченность» подавлением «освободительного движения», что заставило Кремль мобилизоваться, а поддерживали бы на словах право России на сохранение территориальной целостности, подталкивая Москву к дальнейшему увязанию в «новом Афганистане».

Формальная словесная поддержка Кремля Западом никак не помешала бы Саудовской Аравии, прочим монархиям Залива и даже Турции финансировать и всячески поддерживать инсургентов на Северном Кавказе. Судя по всему, Запад просто ошибся, полагая, что никуда Россия не денется — будет воевать. Но вначале возникла трёхлетняя пауза, обеспеченная Хасавюртовскими соглашениями, а затем уже Путин, договорившись с Ахматом Кадыровым, смог завершить активную фазу Второй Чеченской войны менее чем за год, переведя её из формата центр/регион в формат междоусобного конфликта между различными чеченскими кланами.

Не будь трёхлетней паузы, обеспеченной Хасавюртом, не факт, что Путин вообще пришёл бы к власти.

Второе событие, обеспечившее смену российских элит, стартовавшую на рубеже тысячелетий, было связано с пресловутой коробкой из-под ксерокса. Напомню, что кризис был связан с противостоянием условных «команды Чубайса», считавшей, что Ельцину надо идти на выборы 1996 году и видевшей возможность обеспечить ему если не победу, то, по крайней мере, сохранение власти формально легитимным путём, и «команды Коржакова», которая считала, что выборы надо отменять и править, жёстко подавляя любую оппозицию и не обращая внимания на соответствие действий Конституции.

Сегодня можно с уверенностью сказать, что, победи в этой аппаратной борьбе Коржаков, Кремль, чтобы удержать власть, должен был бы серьёзно ослабить армию (где гнездилась основная силовая оппозиция) и усилить роль спецслужб, ориентировав их на подавление любой оппозиционности. При этом также пришлось бы пойти на уступки региональным элитам, без формальной лояльности которых удержать даже видимость контроля над огромной страной не получилось бы. Всё это не просто вело в ближайшей перспективе к разрушению России, но и делало невозможным добровольный отказ Ельцина от власти. Власть, захваченную при помощи силы, не отдают добровольно, ибо только сохранение власти — гарантия от уголовного преследования за насилие над Конституцией.

Безусловно, было у России и такое преимущество, как профессиональная и патриотически настроенная часть элиты. Но надо иметь в виду, что эти элитные группы остались неподавленными именно потому, что в 1996 году был избран путь выборов. Формально Ельцин власть не захватил, а получил из рук избирателей, сохранив за собой пространство для манёвра. Если не бы не это, то выбор был невелик: либо гражданская война (если бы у патриотических элит хватило силового ресурса), либо открытая компрадорская террористическая диктатура, отличающаяся от киевской только большей слабостью центра и опорой на либеральную, а не на националистическую идеологию.

Есть ли у Украины шанс на создание условий для прихода к власти более-менее адекватной элиты? Минимальный, но есть.

Зеленский не устраивает никого, кроме Коломойского, которого он, в принципе, тоже не устраивает, но у Игоря Валерьевича просто нет выбора — перед ним маячит перспектива экстрадиции в США. Поэтому он окончательно предаст своего ставленника (понемногу он его и сейчас предаёт), только если получит гарантию безопасности (не словесную, а реальную) от потенциальной новой власти, либо же если Зеленский решит в своих интересах сдать Коломойского американцам, и последнему придётся играть на упреждение.

Потенциально украинский олигархат может свергнуть Зеленского, заменив его кем-то более вменяемым. Конечно, они все насквозь прозападные и до сих пор не смогли уяснить, что эта прозападность их губит, лишая возможности эффективно отстаивать свои интересы. Их способность к адекватной реакции вызывает большие сомнения. Но нельзя напрочь исключить того, что в условиях разворачивающейся катастрофы, видя нежелание Запада их спасать, они попытаются изменить позицию.

Допустим, что украинский олигархат решил спасаться, отказавшись от западного вектора, и нашёл человека, согласного и способного сформировать политическую команду, готовую и способную реализовать новый курс. Что такая команда сможет сделать?

1. Зачистить нацистских боевиков. Это непросто, но, учитывая, что надвигающаяся катастрофа очевидна уже самым выдающимся киевским оптимистам, при более-менее грамотном подходе и сугубой осторожности в исполнении задача реализуема.

2. Освободить политических заключённых, закрыть дела против оппозиционных политиков и активистов, снять запрет с деятельности запрещённых партий и общественных организаций. Это даст возможность уравновесить политическое поле, потеснив правые и русофобские силы.

3. Начать срочное и добросовестное исполнение минских соглашений, заранее заявив, что Киев готов выполнить волю жителей Донбасса, какой бы она ни была, вплоть до признания отделения республик в границах областей. В подтверждение своей искренности признать российским Крым. Это не только даст возможность сэкономить на войне, но и сделает Донбасс российской проблемой. Если Кремль будет готов к моментальному приёму ДНР/ЛНР в состав России, то придётся изыскивать ресурсы для восстановления экономики и приведение уровня жизни к общероссийскому, а также надо будет адаптировать политическую систему и взгляды населения Донбасса к российским реалиям. В силу объективных причин это будет куда сложнее, чем в Крыму (за почти восемь лет войны в Донбассе сложилась особая субкультура), а Крым адаптируется до сих пор. Если готовности принять Донбасс сразу не будет, придётся объяснять живущим там гражданам России, почему Родина от них отказывается, если уже даже Киев согласен, и никаких препятствий к воссоединению больше нет.

4. Заявить о готовности подписать с «Газпромом» долгосрочные контракты на условиях «Газпрома» и немедленно прислать делегацию, уполномоченную подписать такой контракт. В любом случае газ будет дешевле, чем сейчас, а транзит увеличится.

5. Заявить об отказе от планов по вступлению в НАТО и ЕС, аннулировать Соглашение об ассоциации, отменить соответствующие изменения в Конституцию, как противоречащие её духу и букве, удалить с украинской территории военнослужащих стран Запада (кроме сотрудников отделов военных атташе и военнослужащих, несущих охрану посольств), подать заявку на вступление в ЕАЭС и ОДКБ.

По мелочам можно ещё насобирать инициатив. Но, в принципе, и этого хватит для того, чтобы исчезли всякие сомнения в том, что, во-первых, лучшей власти для себя на Украине Россия не получит, даже если сама возьмётся ею управлять. Во-вторых, Москве нельзя будет допустить повала такой власти. Она окажется в той же позиции, в какой ныне находится Запад. Если пророссийская власть провалится там, где прозападная держалась, это будет сильнейший удар по имиджу России в мире, чреватый в том числе и серьёзными материальными потерями.

Фактически Украина окажется по отношению к России в позиции, похожей на позицию Белоруссии. Только новая киевская власть будет куда как выгоднее смотреться на фоне излишне самостоятельного Лукашенко.

Боюсь, что в такой ситуации России так же трудно будет отказать новой киевской власти в прямой финансовой помощи, кредитах и льготах, как и в случае с Белоруссией. Не думаю, что в августе 2020 в Москве многим так уж хотелось спасать Лукашенко, который, фрондируя против Москвы, сам себе организовал майдан. А пришлось, чтобы не было хуже. Как же можно отказаться от спасения куда более лояльной власти? Тем более что эта власть легитимизирует нужные России изменения границ. Следовательно, надо, чтобы она продержалась подольше, чтобы полностью заиграть вопрос. Не факт, что преемники будут столь же покладисты.

Но кто может дать гарантию, что оправившись, стабилизировавшись и нарастив жирок, новая киевская власть не начнёт играть в старые игры, только с большей осторожностью?

Я понимаю, что описанный сценарий не реален, исходя из внутриполитической ситуации и расстановки сил в Киеве. Но, как было сказано выше, он нереален только потому, что сегодня на Украине нет ни одного политика (тем более политической команды), который был бы готов его реализовать и появление такового не предвидится. В принципе же, реставрация украинского государства за счёт России и вопреки российским интересам не является чем-то абсолютном невозможным. Всегда существует ход, заставляющий оппонента играть по чужим правилам. Только не все его могут найти, особенно «за доской» (в режиме реального времени). Многим к тому же идеологическая зашоренность мешает.

Мы должны всегда помнить, что в политике необходимо оценивать не намерения, а потенциальные возможности, в том числе и те, которые сегодня представляются нереализуемыми. И действовать предельно осторожно, обеспечивая свою операцию от любых, самых неожиданных ходов противника. История американской торопливости и самоуверенности в отношении России многому может научить желающих. Тем более что для России белорусский и украинский казусы — только начало большого пути. По мере усиления Москвы у неё будут возникать аналогичные проблемы не только на постсоветском пространстве и в Восточной Европе, но в самых неожиданных местах, вплоть до традиционного Запада.