NZZ: почему Макрон обхаживает Путина

Владимир Путин и Эммануэль Макрон олицетворяют очень разные типы государственных лидеров не только из-за разницы в возрасте и биографии. Даже взгляды на мир их скорее разделяют, чем связывают. В связи с этим поражает то, с каким старанием в последнее время француз обхаживает коллегу из России.

Для одних это поворот на 180 градусов, другие видят в этом новое проявление подхода, который французский президент демонстрирует и в других областях политики: сочетание жесткости и диалога. Однако в истекшие полгода преобладает последний. В Совете Европы Франция выступала за то, чтобы вернуть России право голоса. Перед августовским саммитом «Большой семерки» Макрон пригласил Путина в свою летнюю резиденцию на Средиземном море, чтобы якобы больше узнать о позиции России в отношении тем саммита. В сентябре он направил министра обороны и министра иностранных дел в Москву для возрождения Совета двустороннего сотрудничества, работа которого была приостановлена после аннексии Крыма в 2014 году. На ежегодном собрании французских дипломатов он призвал к принципиальному переосмыслению отношений Франции с Россией: Европа не может быть ни стабильной, ни безопасной в условиях невыясненных, напряженных отношений с Москвой. И, наконец, в интервью британскому «Экономисту» он заявил, что считает концепцию НАТО, направленную против тогдашнего врага Советского Союза, устаревшей.

Протянутая рука Макрона, правда, контрастирует с некоторыми прежними жестами Елисейского дворца. То это был скептицизм в отношении проекта газопровода «Северный поток — 2», то защита санкций, явная критика массовых арестов в Москве, а также некоторых российских СМИ. Однако Макрон уделял большое внимание российскому президенту с момента вступления в должность. Путин был одним из первых, кого он пригласил с официальным визитом. Французский лидер считает Россию, державу с правом вето в ООН, ключевым игроком в нескольких конфликтах, где он хочет проявить себя — и где наметилось движение за последние полгода. С избранием Владимира Зеленского на Украине впервые за долгое время появилась надежда на прогресс в разрешении украинского конфликта. При этом Франция вместе с Германией осуществляет посредничество и объявила о встрече с президентами России и Украины, которая состоится 9 декабря. Еще летом в Париже надеялись спасти Иранское соглашение, не в последнюю очередь с согласия Москвы. Французы даже возлагали надежды на то, что Россия перейдет к мирным жестам в сирийской войне.

Слабая внешняя политика ЕС подтолкнула Макрона к тому, чтобы идти своим путем. В Елисейском дворце с некоторой скромностью утверждают, что Франция видит свою роль в содействии установлению нового мирового порядка. На самом деле, доводы Макрона сейчас значительно выходят за рамки прагматизма, посредством которого можно добиться определенного прогресса в международных конфликтах. Он ставит под сомнение устои геополитической логики, которые закрепились в большинстве европейских столиц из-за агрессивной политики России в течение последнего десятилетия: лишь до необходимой степени сближаться с Москвой. Теперь же Макрон называет Россию европейской державой, которая должна занять свое место в архитектуре безопасности континента. Чтобы наладить необходимое для этого партнерство, он, кажется, готов на многое. В интервью «Экономисту» он высказался за то, чтобы возобновить обсуждение «замороженных» конфликтов, таких как война на Украине, и, в частности, поставить вопрос о том, какие гарантии нужны России.

У Путина в Европе сейчас нет другого подходящего собеседника, кроме президента Франции, писал незадолго до августовской встречи двух лидеров Андрей Кортунов, директор авторитетного Российского совета по международным делам. Он отметил, что не слишком благоприятный политический расклад — имеется в виду конфликт между Западом и Востоком, а также недавние заголовки газет, вызванные небрежным обращением с темой летних протестов в Москве — в российско-французских отношениях не имеет большого значения: в XIX и XX веках Франция никогда не избегала контактов с царской Россией, а позже и с Советским Союзом, невзирая на то, что там прибегали к репрессивным мерам.

Вообще-то, из-за этого Россия может только порадоваться дискуссиям о том, как с ней сближается французский президент. Позиция Кремля уже давно основывается на суждении, что Европейский союз — слабый игрок на политической арене, ЕС и государства-члены союза являются придатком американской внешней политики и вряд ли способны к самостоятельным действиям. Так российские эксперты по внешней политике объясняют реакцию Запада на падение железного занавеса, а также политику, осуществление которой последовало за этим в девяностые годы и продолжается по сей день — расширение НАТО на восток и неоднократное противодействие общим европейским торговым структурам и структурам безопасности между Владивостоком и Лиссабоном, а также санкционную политику ЕС в ответ на аннексию Крыма и вмешательство России в войну на востоке Украины.

С точки зрения Кремля, разногласия после 2014-го года являются логическим следствием западной политики в отношении России. Макрон в интервью «Экономисту» отчасти поразительно четко следует российской позиции в отношении роли Запада. Здесь, впрочем, уже обнаруживается несоответствие: в то время как Москва не готова к критике собственного поведения, которое привело к нынешнему состоянию отношений, на Западе такие дебаты ведутся уже давно. Французский президент заходит слишком далеко, утверждая, что ЕС не может проводить политику добрососедства, служащую его интересам, поскольку в значительной степени подчиняется американским понятиям.

В этом смысле слова Макрона, когда он говорит о большей самостоятельности европейцев, совпадают с представлениями России. Провокационный вывод о «смерти мозга» НАТО и о том, что альянс, в сущности, еще в 1990-м году утратил право на существование в качестве противника организации Варшавского договора, также совпадает с мнением Кремля. Путин сказал бы так же. Однако тезис Макрона о том, что у России на самом деле вряд ли есть разумная альтернатива новому сближению с европейцами, звучит слишком поверхностно и наивно для русских. Он, похоже, считает, что Кремль только и ждал от ЕС предложения о прекращении конфронтации.

Дмитрий Тренин, глава московского Центра Карнеги, в октябре писал в своей статье, что ни в России, ни в ЕС нет четкого представления о том, как должны выглядеть двусторонние отношения в ближайшем будущем. Ясно только, что с российской точки зрения возвращение к порядкам девяностых или даже к ситуации в 2013-м году невозможно. Кремль видит Россию в качестве великой державы с глобальными интересами. Для Макрона это скорее вопрос о том, в какой лагерь попадет Россия в глобальном противостоянии Китая и Запада. Кремль, напротив, сделает все, чтобы у Пекина не сложилось впечатление, будто Россия подключается к западному фронту в соперничестве с Китаем.

Так или иначе, с точки зрения стратегии неясно, какими французский президент представляет себе отношения более самостоятельного в сфере политики безопасности Евросоюза с Россией. Если речь все же идет об отрыве Европы от США, Кремль скорее представляет себе архитектуру безопасности, в которой Россия играет центральную роль, возможно, даже роль гаранта, но не версию, в которой ЕС превратится в своего рода «НАТО без США».

Кроме того, в Европе есть несколько стран, которые, несмотря на очевидную незаинтересованность Дональда Трампа, не желают выходить из трансатлантического альянса, пусть и по разным причинам. Помимо Германии, это прежде всего восточноевропейские государства, которые благодарны НАТО за усиление присутствия альянса в Прибалтике. Они были возмущены тем, с какой легкостью француз отмахнулся от исторически обусловленной осторожности в беседе с «Экономистом». Уходящий с поста председателя Евросовета Дональд Туск недавно в своей прощальной речи выразил обеспокоенность и прямо возразил Макрону: Россия является не стратегическим партнером Европы, а стратегической проблемой, сказал он.

Не стоит винить французского президента, когда он вслух размышляет о путях выхода из тупика, в который зашли отношения России и Европы. Мнение о том, что он пошел тем же путем, что и Барак Обама, который мало чего добился со своей стратегией «перезагрузки», Макрон категорически отвергает, ибо географические и политические условия с тех пор изменились. В этом он, пожалуй, прав. Однако, разделяя позицию России, он идет гораздо дальше Обамы. Недовольство, вызванное действиями и заявлениями французского лидера, тормозит реализацию его проекта автономной европейской внешней политики. Сомнения русских по поводу способности Макрона претворять свои намерения в жизнь вполне обоснованы.